Среди маленьких и нерушимых семейных традиций особняком стоит выезд на байк-фест в августе.
Ни я, ни Илья не употребляем спиртного. Не курим. У нас нет байков. Что мы делаем на байк-фесте? Веселимся!
Мы задружились с крутейшей девой, которая невероятно водит машины, парнем-с-гитарой-и-шашлыками, ребенком-с-гитарой-без-шашлыков и еще какими-то людьми.
В этот раз меня немножечко пытались убить во время слэма, один раз немножечко едва ли не наехали на мотоцикле, еще я решила искупаться в реке, а во время большого заключительного рок-н-ролла под "Мистер Твистер" засосалась с классной девицей. У нее были алые волосы, губы со вкусом глинтвейна, цепкие пальцы, которые она немедленно запустила в мои волосы, и металлический шарик в языке, который она засунула куда-то мне в горло. Еще у девицы был грустный парень, который потом стоял и жаловался Илье, что все девицы - не девицы, а демоницы, пока мне хриплым напряженным голосом предлагали все бросить и, воспользовавшись световой атакой, уединиться где-нибудь во-он у того обрыва.

Но это все житейские вещи, неизбежно сопровождающие мероприятия такого порядка. И был один особенный момент.

Встреча у костра
Половина второго ночи. Только что отыграл невероятно прекрасный Маврин, я на подгибающихся от усталости лапках ползу в сопровождении Ильи в сторону палатки. Ночь прохладная, и я уже начинаю замерзать, и тут вижу возле большого шатра выездного тату-салона мангал, в котором разожжен костер. Возле костра греется пару людей, одна девушка танцует, подняв руки, и я решаю присоединиться к ним - тоже немного согреться и потанцевать. Мне здесь хорошо, как в Братстве - огонь, тепло, люди вокруг, близкий рокот тамтамов из соседнего шатра...

К костру подходят двое мужчин в кожаных куртках, один помоложе и потрезвей, другой уже седеющий, пьяный и счастливый.
- Эй, - он зовет меня, танцующую, и я с неохотой останавливаюсь, сбившись с ритма, - эй, слушай. Я увидел тебя вон аж оттуда.
Его друг пытается увести его от костра, вежливо бормочет что-то извинительное. Но эти люди совсем как в Братстве, и я привыкла говорить их голосом, понимать то, что они хотят сказать.
- Не подумай ничего такого, сестренка. Просто я тебя увидел, ты понимаешь? Слушай, послушай, я хочу тебе дать от себя, от души. Я-то знаю, ты сама все время отдаешь. А ты прими. Тебе ведь тоже надо, а?
- Извините, он совсем напился, мы уходим, - улыбается мне второй, но я складываю руки в намасте.
- Спасибо, брат. Мне не нужно, но спасибо.
- Возьми, - настаивает он, берет мои руки в свои (мои запястья тонут в его широких ладонях). Он шепчет несколько слов и раскрывает сложенные чашечкой руки. Мне теперь тепло-тепло, а в кончиках пальцев бьется ощущение, уверенное и весомое, как волна.
- Спасибо, - я снова складываю руки в намасте.
- Будь счастлива, ладно?
Он уходит, и всю эту прохладную ночь меня теперь греют не только объятия любимого, но и эта волна, накрывшая меня, как одеяло. Мне снится каменный пляж Братства, и я встречаю там всех тех, по кому скучаю. Все живы, и никто никогда не умирал на самом деле, и все добры, и никто не был зол. Это была просто такая плохая сказка, но ее больше не будут рассказывать.