- Есть мнение: может, сделать этот день официальным? С сопутствующими ритуалами?
- Будем выбирать пару года и публично развеивать их в прямом эфире? Кто следующий?
Дым фыркает и опускает взгляд обратно в монитор.
1 июня. Официальная расстановка - у Дыма гора работы, поэтому он сидит в Хламовнике, мерно перекачивает в себя третью кружку какао и задумчиво пялится в экран.
- Повторяющиеся ситуации, - роняет он, звук его голоса расплывается по неровной поверхности стола, такой едкий, что запросто может прожечь в нем дыру. - Ты не находишь это частью одной большой общей закономерности?
- Все закономерно. но по этому поводу буддизм говорит, что мы топчемся на одном месте и попадаем в петлю раз за разом. Буддизм беспощаден в этом вопросе.

О символических датах, поворотах колеса и кофе с арахисовым сиропом
- Как будто ты против.
- Я - нет. Ты - да. Ты же хочешь в свое будущее. А я насчет него вовсе не уверена.
- А Ксавье?
- Ксавье - это закрытая книга, мой друг. Загадка, в том числе для себя. Но ты можешь спросить, если хочешь. Я пробовала. То, что он говорит вслух - прекрасные, мирные, абсолютно нереализуемые и мало коррелирующие с реальностью образы. Я тебе таких могу накидать штук двадцать за пять минут.
- Он не приедет?
- Официальная расстановка - он занят самокопанием, а потому недоступен для плодотворной работы в кругу соратников.
- Ну то есть страдает херней и ждет звонка.
- Проницательность - это прямо твое.
- Как долго ты ждешь, чтобы я озвучил эту мысль?
- Примерно полтора часа. Но я была занята. Вот сейчас не занята.
Нахожу среди трех десятков номеров Ксавье работающий.
Он берет трубку сразу, что позволяет мне лишний раз убедиться.
- Через час, - говорю я.
- На площади, - говорит он.
- Отметим, - говорю я.
Дым собирается быстро, а я торможу - первый вечер лета еще холодней прошлогоднего. Отпускаю мысль о том, что нужно надеть синюю рубашку, что была на мне тем утром ровно год назад.
Застегиваю замочек своего медальона, мельком кидаю взгляд на шею Дыма. Мое кольцо - алхимические треугольники, подарок на мосту Нико - лежит в ложбинке над ключицей, подхваченное тонкой цепочкой изящной работы.
Дым ловит мой взгляд и улыбается.
- Ночью я просыпаюсь от того, что оно втыкается мне в горло.
- О, я всегда хотела, чтобы ты вспоминал меня по ночам.

Перед выходом снимаю с полки крошечный флакон "Горного пика".
- Он все еще не закончился?
- Я склонна беречь то, что может больше не повториться.

Мы ждем Ксавье на площади десять тысяч часов, продуваемые всеми ветрами. Чтобы не замерзнуть окончательно, начинаем серию шутливых тычков, затем - что-то похожее на буги-вуги. Флешмоб неожиданно подхватывает какая-то другая парочка на противоположном конце площади, и это ужасно весело. Ксавье приезжает ровно в тот момент, когда мы заканчиваем с танцами и переходим к фазе нашей старой любимой игры "не дай себя растоптать", которая заключается в том, что нужно очень быстро отдергивать ступню из-под восходящей ноги соперника. Завидев Ксавье, выходящего из троллейбуса, мы дружно прекращаем игрища, встаем почетным караулом и дудим в воображемые трубы.
- Еще колени можем преклонить, о светлоликий! - Предлагаю я.
- Да вы бесите, пидоры, - Ксавье не выглядит особо виноватым, но ему же нужно восстановить справедливость, - не так уж сильно я и опоздал. Чудесно выглядишь, Лекси.
Подлизывается, подлец.

- А пойдемте кофе пить, - предлагает он, понимая, что опасность быть побитым за нарушения тайминга миновала.
- У кого-то много денег, я смотрю, - замечает Дым.
- Мне на себя хватает, - тоном, средним между вызывающим и виноватым, изрекает Ксавье.

И мы идем в Кофешоп, где оказывается внезапно невероятно вкусный кофе с арахисом (если в вашем городе есть Кофешоп - зайдите непременно, этот вкус незабываем). Мы с Дымом разыгрываем комбинацию нищебродов, и нагло причащаемся к чашке Ксавье. До закрытия кафе минут пятнадцать, и бариста косится на нас явно неодобрительно.

- А что мы сегодня отмечаем? - поймав наш выжидающий взгляд, осторожно справляется Ксавье.
Дым издает горловой звук, выражающий усталое негодование, и делает большой глоток кофе.
- 1 июня, - сдержанно говорю я.
- День защиты от детей? - С надеждой переспрашивает Ксавье.
- Именно.

Медленно темнеет, на улице зажигаются гирлянды, расстегиваются кофры гитар и скрипок. Главная пешеходная в своем привычном пятничном формате. Я ловлю себя на мысли, что у меня еще не было такой мирной, по-своему прекрасной годовщины расставания. Собственно, никакой не было, но я иначе себе это представляла. Ксавье треплется о своей научной работе и новом альбоме Монеточки, Дым строит планы на лето (снова изоляция, дорогой? Это точно лично твое осознанное решение?), а я даю себе молчаливое обещание перестать убиваться по прошлому прямо с этой секунды. Как ни странно, получается. В колонках играет старый джаз. Мы медленно допиваем кофе и двигаемся к общажке Дыма.
- У нас с Лекси для тебя подарок, - говорит Дым.
- Да? - спрашивает Ксавье.
"Да?" - думаю я.
- А в честь чего?
- На твой День рождения, придурок забывчивый, - ласково проясняет Дым.
Я, наконец-то, врубаюсь. Точно, подарок. Купленный еще в Питере еще месяц назад.

Мы идем по набережной. Вместо маяка для нас сияют радиальные гирлянды колеса обозрения, и мы делаем ставки, как скоро оно все-таки обрушится. Колесо было построено со всеми возможными нарушениями всех возможных строительных норм, на неустойчивом грунте, с дикими распилами. Ничего нового. Посетители, предвосхищая его скорое падение, тайком занимаются любовью в кабинках, стремясь достичь своей наивысшей точки в наивысшей точке колеса. Весьма символично, как по мне.