Приехал мой любимый Умер. Про которого мы последние пару месяцев шутим в стилистике: «у меня тут друг умер, и ты скоро с ним познакомишься». Ксавье сначала дергался, потом вроде привык. Дым отнесся со сдержанным интересом.
«Я очень депрессивен, асоциален и хочу тебя увидеть», - написал он, так что я решила, что знакомство с мальчиками можно отложить на потом.

И он приехалИ он приехал – высоченный, сияющий, с новой прической, в неизменных рыжих брюках, с карманами, полными шоколадных ништяков. Я уже отвыкла от того, что я кому-то по пояс – буду заново привыкать.

Мы вопили на всю улицу от счастья, потом вопили на летней веранде кафе, и я пересказывала последние новости – как Принца чуть не арестовали («кем надо быть, чтобы попытаться арестовать Принца, бессмертным, разве?», - удивился Умер), что Мари ударилась в артивизм, и у них ночные патрули с Ксавье и другими («- она невероятно сильная», «- мы все гордимся ею»), что наших братьев по духу арестовывали на моих глазах, и как это повлияло на меня («я была там вместе с другими, я кричала в камеру: «убийцы! Вы убийцы!», и это было очень сильное чувство»), что вчера в киноклубе показывали «Мамочку» Долана, и это был грустный вечер («о, я смотрел ее четыре раза. Мне не очень нравится этот фильм»), и что в Башне теперь стало еще краше, чем прежде.

- А где милая Мари, где Космос моих мечтаний? – вопросил Умер, когда восторги встречи слегка поутихли.
- Ты сказал, что ты в печали, я не стала больше никого звать, – оправдалась я. Мари не выходила из дома второй день, но мы пытались – каждый на свой лад – вернуть ее в норму.
- Я в печали, но это нормально, - он тряхнул головой и светло улыбнулся, - я слишком долго с этим живу, чтобы страдать.
- Если бы все депрессовали, как ты, депрессия стала бы самой обесцененной болезнью в мире! - честно сказала я.
- Оу, ну, мой новый врач говорит, что я делаю успехи. Да забей, боже, как я рад вернуться к вам! Знаешь, я приехал в том числе помочь тебе с Ксавье. С его контролем, ты говорила о проблемах с контролем?
- Я трепло, - повинилась я.
- Нет, мне нужно знать, раз я хочу помочь, - спокойно возразил он.

Хорошо, что как раз в воскресенье я запросила с мальчиков уровень допуска других к информации об их состоянии. В стиле: «если есть что-то, что доверили только мне, маркируйте словесно, вот как Дым сделал, Дым – ты умничка».
- Нет никакой тайны в том, что я говорил или делал, - сказал Ксавье, - ты имеешь право.
- Ты имеешь право, - сказал Дым, - я доверяю тебе.

Так что я говорила. Мы ушли от людей в парк, и я рассказывала – с самого начала. С того дня, как Ксавье появился в моей жизни. Как он стал мне другом, и потом сильнее, чем другом. Как он стал новым Хранителем Башни, и что стало с предыдущим (с предыдущей). Как появился Дым, и как он остался. И о чем они говорили – тогда и сейчас. И что он тоже стал очень важной частью меня за это время. И как впервые Ксавье продемонстрировал свою темную сторону – а затем делал это вновь и вновь, демонстративно, агрессивно и с отчаянием. Про мудрость и самоконтроль Дыма, который вытаскивал его все это время и сорвался два дня назад, но я была рядом, и удалось предотвратить… ты понимаешь. И о Кори, и о Мари, которые тоже нуждаются в заботе, если не говорить о контроле.

Я уложила события последних двух месяцев в полтора часа вопросов и ответов.
- Ты стала им матерью, - сказал Умер, когда я закончила, - я знаю, как это, я был отцом для своих.
- Они справятся там без тебя? – с тревогой спросила я.
- Очень надеюсь. Я максимально стабилизировал ситуацию почти для всех. Теперь я хочу быть здесь, с вами. Я помогу тебе, я возьму на себя часть твоей ноши. Мы сможем распределить обязанности.
- Спасибо, что ты приехал. Похоже, наша стая снова собирается старым составом? Глядишь, к лету аккумулируем тут небывалую силищу.
- Кто знает, кто знает.