Вечера четвергов созданы для глупостей. Напечь печенья, поехать в подвал, общать девушку из Питера, которая хочет что-то организовывать, и ждать остальных опозданцев, которые хотят непонятно чего и готовят веганские ништяки.
В подвале мыкается Грустный Клоун, который слегка удивлен нашему визиту (а мы приходим громко, с рюкзаками и печеньем). Ну, конечно, лапочка Ро не сообщила ему о своих планах, да здравствует телепатическая связь.
- Ешь печеньки, - говорю я. - Придет опозданка - прибьешь ее отдельно.
- Да мне пофиг, могу и с вами посидеть, меня дома никто не ждет.
Я хочу спросить, где Зайка, но сдерживаюсь. Чужая личная жизнь - потемки.
- Как на работе? - вежливо спрашиваю я, чтобы завязать разговор.
- Да так. Хреновато. Обломился крупный заказ, сосем лапу.

Грустный Клоун работает в оборонке, на доработке оружия, что-то в этом роде. Меня всегда удивляло, как он может это совмещать - днем чертить смертоносные детали, а вечером накладывать грим, рисовать поверх него улыбку Веселого Клоуна и играть с детьми в театре или проводить мероприятия в лучшем творческом пространстве города.

Приходят опозданки, с коробкой самодельных рафаэллок, и мы, наконец, садимся пить чай.
Меня ничего не радует. Ни разговоры о мироустройстве, ни скептические шуточки Юли о том, что этот город - днище (- Это не самый благополучный район города. - Юля, это центр!), ни то, как парни пытаются моим ножом, отверткой и какой-то матерью вскрыть древнюю швейную машинку.
Ро зовет торговать телом (в смысле, позировать для выпускников художественного училища). Крис бренчит на гитаре Посаженного Мэра, я пытаюсь выбить ритм на порванном барабане. Девушка из Питера отыскивает подземный ход и громогласно восхищается.

Уходим до полуночи, чтобы успеть на последний автобус. Вечер четверга.