Вчера мне хотелось романтики и мурыжить мужа, поэтому я с него стрясла обещание, что будет мне утром кофе в постель. Я вдруг обнаружила, что в новом френч-прессе муж делает кофе просто восхитительно.
- К какому часу подать? - ехидно осведомился муж.
- А как проснусь. - Легкомысленно отмахнулась я.
Вот тут таилась роковая ошибка, ибо я проснулась от какого-то сложносочиненного кошмара без десяти семь утра. Сонно огляделась и провалилась обратно.
Как бы не так.
- Кофе, - через пять минут лаконично возвестил муж у меня над ухом.
- У-у-у, - сказала я и накрылась подушкой.
- Остынет же, - расстроился он.
В общем, пришлось радостно встать. В полном восторге я залпом вылакала кофе (щербатая кружка с отбитой ручкой, подло украденная из общажки. Ну, то есть как, мне ее дали под лекарства, а потом она случайно оказалась в моей сумке...) и завалилась обратно на кровать.
- Вот я даже не знаю, как реагировать, - пробормотал муж, - кто-то сказал мне, что у кого-то гора работы.
- Умный в гору не пойдет, - задумчиво возвестила я, прикидывая, не поспать ли мне еще часок, но чертов кофе уже начал действовать.
О бесцельной агрессии, сортировке мусора, подозрительных личностях, шитье, нытье и мальчишках
С утра я была слегка взвинченной из-за тормозов компа и вообще из-за жизни моей нелегкой. Поэтому когда в железную дверь с грохотом врезался бухой по случаю выходных сосед сверху, я с матюками схватила кастрюлю и разводной ключ и направилась в прихожую.
- Эй-стоять, - Илья поймал меня на этапе решительного затягивания босоножек. Я пылала праведным гневом.
- Так, я чувствую, на остановку тебя стоит проводить, - сказал он, - а то убьешь еще кого-нибудь по дороге.
Ах да, сегодня последнее воскресенье месяца. День, когда на площадь Юности приезжает зелененький экомобиль, куда я сдаю на переработку всякие пластиковые штуки, батарейки и макулатуру.
В моей челночной розовой сумке среди всего прочего болтались пять стеклянных бутылок из-под морса. Я долго не могла понять, почему прохожие косятся на меня с понимающими улыбками, пока не вытащила наушник: сумка с характерным алкашным дзыньканьем стукалась об мою ногу при ходьбе.
Возле экомобиля стоял грустный орг.
- Сейчас приходил какой-то мужик, сказал, чтобы мы проваливали.
- С какой радости? - осведомилась я.
- Он сказал, что мы портим плитку.
Я задумчиво обозрела площадь. На площади танцевали кришнаиты, катались туда-сюда машины с празднующими моряками, бродили пони, нагруженные детьми, а трудолюбивые строители терпеливо колошматили бордюры вокруг строящегося фонтана.
- А сам он кем будет? - переспросила я.
- Он назвал какую-то фамилию.
- Ну, епта, я тоже могу назвать какую-нибудь фамилию. Я знаю много страшных фамилий и даже имен. Он что, пытается нам вменить несогласованный митинг с мусорными мешками?
- Нет, он просто сказал, что мы должны живо все сворачивать, и что он скоро вернется, чтобы проверить.
- А, ну так мы его тогда подождем? Я как раз на камере место освободила. И уже примерно представляю, кому можно будет продать этот материал. Не скажете пару слов для газет, или я могу звякнуть своей подруге-журналистке, она примчит?
- О, Лекси приехала, - заржали мои девочки, которые уже сноровисто сортировали содержимое своих пакетов.
Собственно, мужик этот так и не явился, так что я не смогла узнать, какую же страшную фамилию он собирался сказать. Срывать злость было решительно не на ком.
Избавившись от мусора, мы пошли в Сушную, а потом к Мари, устраивать второй Пис оф Шить. К морскому выезду, а заодно к Кубе мы яро фигачили нашивки на все свободные поверхности одежды и рюкзаков. Мари обещала нарисовать мне Бабадука с радужным флагом. А я заодно притащила свой старый-рваный чехол от штатива, который надо было зашить.
- Этот чехол отражает мое бурное журналистское прошлое, не менее бурное журналистское настоящее и, возможно, проклятое журналистское будущее, - философски сказала я, просовывая ладонь в прорехи.
Через некоторое время мое тело сказало, что имело оно такую жизнь во всех ее проявлениях.
- У тебя есть обезболивающее? - спросила я Мари.
Примерно в этот же момент Ольга спросила пароль от вай-фая.
Мари написала пароль на листке и протянула мне пакетик с желтыми таблетками. Я тут же заглотила парочку.
- Если не сработает, скажи, может, я перепутала, - задумчиво сказала Мари.
Я поперхнулась чаем.
- Оу, я имела в виду вай-фай!
- Ага, а я уж думала, как с Азазелем в прошлый раз.
Принц тогда только вернулся из психучешки и, помнится, потратил полчаса на раскладывание по цветам потыренных под шумок таблеток.
Мари возилась с моим чехлом, и решила что-то там подрезать.
- Открой шкафчик над столом и аккуратно пошарь по стенке. Там лезвие на магните. Дай мне?
- Хм-м, - сказала Ольга, извлекая лезвие.
- Ну чего, всё в этом доме приходится прятать. А то ходят всякие, а потом лезвия все тупые.
- Так что все-таки произошло у Ксавье с Дымом? Кто кого порезал? - проницательно спросила Ольга.
- Откуда знаешь? - вздрогнула я.
- Ой, да что там знать-то? У них на лицах написано. Всякое.
Пришлось коротко пересказать Оле события последнего месяца. Собственно, она имеет полное право знать, она тоже их любит, и к тому же нам с этими придурками еще на море жить.
- Ну и в итоге Дым в изоляции, Ксавье в Питере, и никакой Кубы, и если узнает Кори, она переломает Ксавье ноги по одной. Ох-х, и еще море, - закончила я.
- Пусть только попробуют своей драмой испортить мне отдых, - опасно медленно произнесла Ольга, - драма-квины. Утоплю в море каждого по очереди.
- Ну, они сейчас вроде как пытаются играть комбинацию: "несмотря на все произошедшее, мы соратники и даже наверно друзья", - сказала Мари.
- Ага, и просто иногда ночь застает их (нас!) в Башне, а через трое суток изоляции Дыма Ксавье устроил мне истерику, потому что не мог выйти с ним на связь, - добавила я, - вот только меня немного пугает, что первая их встреча спустя полтора чертовых месяца состоится в аэропорту.
Мари нервно захихикала.
- А вот сейчас действительно важный вопрос, - сказала Ольга.
Мы развернулись в ее сторону:
- Черный карандаш для глаз или серебристый? Что? В отличие от мальчиков, мы едем на эту чертову вечеринку, на "Кубу", и я собираюсь веселиться!