Пять утра. Стук в дверь. Я обнаруживаю себя на пороге, говорящей с Гришей. Три часа сна. Гриша терпеливо повторяет мне,что Марина должна выйти. Очень-очень должна, потому что ее ждет Паша. Я бужу Марину, она шлет всех на..., говоря, что не знает никакого Пашу, и снова засыпает. Я доползаю до кровати и срубаюсь тоже.
Восемь утра. Проходя мимо кухни, я вижу Марину и какого-то парня, сидящих на подоконнике в кухне и оживленно болтающих.
Девять утра. На моей кровати сидит татуированный парень и неторопливо цедит чай.
Одиннадцать утра. Я возвращаюсь с пар. Мускулистое тело спит на Марининой кровати. Через мой любимый канзасский пиджак, висящий на спинке стула, небрежно перекинуты камуфляжные штаны.
Двенадцать часов. Тело постанывает во сне. Марина заходит минут на пять и уходит гулять на день города.
Час дня. Тело просыпается. Я предлагаю ему чаю и колбасы, половинку лимона, булку. Он с благодарностью нарезает бутерброды.
Мы пьем чай и обсуждаем судьбы мира, Пинки и Брейна, людей Икс.
-А как бы мне от вас выбраться? - наконец, говорит парень.
-А как ты вошел? - интересуюсь я.
-Через окно, - честно признается он. - Женского туалета.
-Третьего этажа?
-Там на первый по парапету залезть можно, а дальше - подтянуться.
Я киваю. Я знаю этот путь, хотя никогда им не пользовалась (а зря).
-Уходи через вахту. Только голову опусти и говори про себя вот так "я - урод, я - серая мышь, я - аморфная масса". Могу книжку Лотмана дать, для завершения образа. И "рукава" прикрой.
Парень смотрит на свои татуировки так, словно видит их впервые в жизни.
-О, спасибо. Ну, я пошел. Спасибо за сон и еду.
-Обращайся. - Говорю я, и он уходит.