-А мне завтра вторую половину зарплаты выдадут. Наверное.
-если не выдадут, предупреди их, что я приеду. И кто-то чего-то лишиться. – Я сделала рукой движение, будто выпускаю когти.
Монамурр перехватил моё запястье, целуя пальцы. Я зажмурилась от удовольствия.
-Там на входе всегда двое ОМОНовцев стоят.
-Всего-то? Они нас недооценивают.
-Я сказал – на входе. На каждом повороте ещё по трое.
-О, боятся, значит – уважают.
-Милая…
-Я поняла. Белая и пушистая. Живу, никого не трогаю. И вообще, я хочу винограда. И мандаринов!
Зима. Интересно, будут ли костяшки так болеть и в этом году?..
Тогда они начинали кровоточить при каждом движении. Но касаться своих рук я позволяла только Михаилу.
В его глазах я читала…сострадание? Уважение?
Всё же, насколько они с братом разные.
Он постоянно подкармливал меня сладким. Знал, что я не смогу адекватно работать, не схомячив что-нибудь с высоким содержанием сахара.
Он прятал кофе в микроволновке, а я в поисках заветной банки звонила ему в час ночи, когда Ал начинал смотреть в монитор остекленевшими глазами и с усилием тереть виски.
Как он постоянно шутил, когда я предлагала ему что-то из еды: «из твоих рук я приму и яд».
Как он возился со всей сломанной мной техникой – мне редко везёт на технические штучки: диктофоны шипят при воспроизведении, мобильники садятся, ноутбуки вырубаются, фотоаппараты разлетаются на куски.
Мне недавно приснилось, что я вернулась. Что Ал мне предложил?
Не помню. Разговор заходил и о деньгах, и о полномочиях, но всё это меня не трогало. А потом он просто развернулся, взял мою руку и сказал: «Ты ведь поедешь с нами». И я сказала «конечно».
Кошмар. Ну нет уж, в реальности я на это не куплюсь. Я гордая. Вот.
Катерина недавно прикалывалась: «Ну, представь, он позвонит и будет умолять тебя. В его обычной манере».
Я помню его обычную манеру умолять. После пары минут хочется самой молить о пощаде. Чтобы он заткнулся и прекратил давить на мозг.