В гостиной пахнет зеленью.
Яр поет из Есенина и аккомпанирует себе на гитаре.
Галя готовит что-то веганское и ругается на открывалку для консервов.
Ро скидывает на комп фотки о том, как мы ночью пошли гулять в лес и искать горку, чтобы кататься.
Я вношу правки в книгу Иннера.

Питер, чистый Питер.

"Не вмешивайся в его жизнь, - говорю я себе, - отныне позволь ему идти на расстоянии от тебя и делать то, что он сам считает нужным, и страдать, и радоваться вне тебя".

Мне снится его дом. Темная ночь, лабиринт комнат. Дом не похож на Башню Одиночества, это просто здание, наполненное людьми. Я ощущаю их присутствие, но они - не больше, чем тени, которых он вспугивает, ходя из комнаты в комнату.

Зачем они заперли его здесь?

Башня ОдиночестваЯ сижу в его комнате (слишком темно, чтобы видеть его рисунки или книги, поэтому комната ничего не говорит мне о нем), мои руки подсвечены экраном ноутбука. Идет какой-то фильм, и я пытаюсь следить за сюжетом, но Дым постоянно уходит и появляется, так что мне приходится пересказывать ему фрагменты, которые он упустил. Он кажется потерянным. И обозленным, но не находящим силы выразить это.

Я просыпаюсь с чувством потери. Завтракаю и сажусь работать.
Новое сообщение.
"Мне так плохо здесь"
И следом:
"Прости, что говорю об этом"
"Что я могу сделать?", - пишу я ("Не вмешивайся", как же!).
"Ничего", - с возвращением в сентябрь.
"Я приеду и украду тебя"
"Не стоит"
"Мне не повредит. Думаешь, есть что-то, что может сделать мою репутацию хуже?"
"Ох, Лекс"
"Я понимаю, о чем ты. Возвращайся как можно скорее. Я буду здесь, чтобы привести тебя в порядок"
"Хорошо"

Похоже, я катастрофически не способна делать выводы, а моим любимым занятием по-прежнему остаются вольные танцы на граблях.
Это станет его орудием обвинения в нашу следующую размолвку. Или?

- Дуй, дуй, дуй!
Мари задувает свечу в виде цифры "ноль", Яна фотографирует, все скандируют и ржут. Торт "Санта-Мария" (по сложившейся традиции покупать его во имя Долана) немедленно делится между всеми. Я с усилием выволакиваю с балкона коробку.
- Дорогая Мари, мы пережили еще один год и, что удивительно, не сдохли. Чего не скажешь о твоем подарке. С Днем рождения!

За три дня до:
- О Господи, это труп!
- Я знаю, Ксавье, заткнись и тащи.
- Божечки, настоящий жуткий труп. Лекс!
- Он стоил нам почти два косаря. И платила, как водится, я. Так что он побудет у тебя, ладно?
- С чего ты взяла?
- С того, что я жутко занята и не могу повезти его к себе. Погоди, надо измерить расстояние между лапами. Есть рулетка?
- Конечно. И штангенциркуль.
- Зря ты не носишь с собой такую жутко полезную вещь. Вот придет к тебе кто-нибудь нехороший, начнет права качать, а ты такой достаешь из кармана рулетку и начинаешь неспешно его обмерять... работает. Ладно, измерю чем-нибудь еще. О, ключ.
- На твоем месте я бы не доверял трупу ключи от квартиры.

Я фыркаю, открываю коробку и сую свежекупленному чучелу белки ключ в когтистые лапки. Мы дарим Мари (кроме всяких прочих штук) инсталляцию мема "Снимай свои маленькие черные штанишки, парень" в виде белки с ружьем. И знаете, что я могу вам сказать: в это городе чертовски просто достать настоящее ружье и настоящую белку. А вот маленькое пластмассовое ружье днем с огнем не сыщешь. Белка теперь висит у Мари в комнате, хотя, возможно, однажды переедет в Башню. И вид у нее крайне упоротый.

позырить

Чтобы хоть как-то уложить жизненный хаос, пишу записочки на ноуте. Они занимают бОльшую часть рабочего стола, а остальные программки жмутся по краям.

Поняла, что хаос неумолим, когда на три дня уехала в Кострому поправить физическое здоровье и попортить психическое, и взглянула на список дел, которые нужно выполнить по приезду:

- сделать макет
- запилить видос
- достать дизайнера, пусть правки пришлет

Люди, которые должны мне денег (список из семи человек)
Люди, которым я нужна (список из пяти)
Люди, которым нужна срочно (еще шесть человек)

- купить билеты на вечеринку
- купить льняные семечки
- купить билет на ФлоМиков
- купить таблетки
- и РУЖЬЕ!

Мне снится ранняя осень. Я только что отсидела ночь в клетке, как и несколько моих соратников, опять за организацию чего-то несанкционированного. Утром нас везут в суд. В автозаке полно нодовцев, но они отводят глаза, когда я пытаюсь смотреть на них.
читать дальше

В суде все наши. Меня почему-то сажают рядом с Леной, справа от судейской кафедры. Это место обычно занимает наш адвокат, но сегодня его нет. Я обвожу глазами ряды. Ник, Алекс, Сашка, девочки. Ксавье подмигивает мне и невозмутимо запрыгивает на подоконник, где усаживается возле открытого окна, свесив ноги, впрочем, внутрь комнаты. На такую толпу народа почему-то всего один охранник, и тот смотрит куда-то поверх голов.

Меня начинают допрашивать, и мне вдруг страшно хочется их позлить. Судья - все та же противная пожилая тетка, которая в реальности отписала нашим мальчишкам по 20 часов работ, несмотря на апелляции, свидетельские показания и записи с камер.
Судья: согласно протоколу, вы подпольно занимались организацией несанкционированного мероприятия с привлечением несовершеннолетних. Это так? Отвечайте только правду.
Я: Ваша честь, что есть правда? Это слишком спорное понятие, чтобы я могла ответить на вопрос однозначно.
Судья: отвечайте по существу.
Я: тогда что есть несанкционированное, ведь согласно статье 20.2 КОАП...
Далее беседа следует примерно в таком русле. Меня пытаются прервать, но куда там. Впрочем, я вижу, что это скорее усугубит мое положение, но уже как-то пофиг.

Лена все это время сосредоточенно смотрит в пол. Потом пихает меня локтем и тихо шепчет:
- Я не хотела доводить до этого сейчас, но момент просто идеальный.
Я бросаю взгляд на пол. Под ногами у Лены лежит огроменный тесак, скрытый от взглядов других столбом кафедры.

Лена берет тесак, встает, поднимает тесак над головой и крайне ехидно говорит:
- Правосудие. Я смотрю, мы затронули эту тему. А теперь скажите мне, что такие продажные, гнилые, престарелые пидоры в мантиях могут знать о правосудии?
Она читает короткую, но эмоциональную лекцию, во время которой никто не двигается с места. Я понимаю, что камер в зале суда нет, потому что нас не воспринимали всерьез, потому что выделили для процесса какую-то самую захудалую комнату. Технически Лена никому не угрожает. Она просто стоит посреди зала с тесаком, как с олимпийским факелом, и говорит. Закончив, она резко выбрасывает руку в сторону Ксавье, тот ловит тесак и невозмутимо выкидывает его в открытое окно. Впрочем, судя по его улыбке, за окном либо есть ниша, куда он этот тесак незаметно спихивает, либо внизу есть кому поймать.

А дальше все начинают разыгрывать спектакль "мы ничего не видели, о чем вы вообще говорите?"
То есть Лена садится обратно за кафедру и принимает невинный вид, я продолжаю показания с того места, на котором меня прервали, а остальные сидят с сосредоточенными лицами. Судья бесится, шипит, хрипит и капает ядом, но ничего не может сделать.
"Какое чудесное у нас правосудие", - думаю я и просыпаюсь.

Вчера наконец-то выпал нормальный снег, чуть похолодало, и под снегом образовался лед. По дороге из магазина я решила поприветствовать матушку-Землю и радостно на нем наебнулась. Дома Илья заклеил ссадины на запястье пластырем, из-за чего мне пришлось ходить, выгибая запястье, чтобы вся эта конструкция держалась. Топ-3 ответов на вопрос: "Лекс, че с рукой?"
1. Я дала пятюню Земле!
2. Играла в синего кита. Проиграла.
3. Я Человек-Паук!

Новый год мы с мужем отмечали в Тринадцатой, у его родителей, и вернулись только второго. Ксавье тоже был с семьей, а Ольга - в Москве. Ну а в Башне был треш, угар и содомия с участием Мари, Дыма и Лина.

Сразу с поезда я оказалась в Башне. Дым был молчалив, сосредоточен, но изредка выдавал что-нибудь язвительное, короче, вел себя как типичный Ксавье в период "я-занят-занят-ужасно-убью-любого". Я попробовала подступиться так и этак, но в целом потерпела неудачу и засела смотреть Миядзаки, в то время как Дым устроился с набросками за столом, забрав волосы в пучок.

- Иногда я думаю: вот бы вообще не было людей, - через некоторое время начал он.
Один типичный разговор
- О, друг мой, вот ты и пришел к этой мысли. Все Хранители рано или поздно проходят через это. Типа: а вот бы остаться в совершенном недвижимом одиночестве, медитируя и познавая себя без всех этих ублюдков, которые трутся рядом.
- Я не совсем это имел в виду, но да.
- Переживешь. Ладно, я вижу, что тебе нужно побыть одному, так что я поеду домой сегодня вечером?
- Ох, спасибо. То есть, я тебя не гоню, - поспешил уточнить он.
- Любовь, тебе не нужны слова, чтобы дать мне понять.
- Прости, что тебе приходится переживать мое отчуждение. Я хотел бы вести себя иначе с тобой. Но я просто не...
"Единственное, о чем я жалею: что не могу дотянуться до человека, который сделал это с тобой, чтобы причинить ему симметричный вред. Ты ведь не расскажешь. Конечно, я могу узнать сама, но это значит - опять вмешиваться в твою жизнь без спроса", - подумала я и не сказала этого вслух.
- Просто приходи в себя. Я буду ждать тебя на расстоянии, если это необходимо. Или постараюсь принять этого нового тебя.
- Спасибо.

Ну чего я имею вам сказать? Я офигеваю, мама.

Ночь прошла погано: у меня болел зуб и традиционно сводило полчелюсти, меня терзала бессонница, а к утру начало сводить ноги, и это очень нехороший признак, хреновая моя наследственность, если так пойдет и дальше, я серьезно начну тревожиться.

Новая в череде неудач
Проснулась я в шесть утра и долго пялилась в стену. На стене висел ловец снов, картина с видом пряничного домика Гауди и подборка фоток со мной, Ксавье, Дымом и прочей стаей, закрученная в хитрую спираль ДНК. Наконец, прозвенел будильник, и я грустно поплелась завтракать, потом цапнула какие-то шмотки, взяла паспорт, донорскую книжку, наушники Мари и пачку шоколадного печенья и поползла на автобус. В автобусе я немного приободрилась, потому что все ехали куда-то с похоронными мордами, и одна я громко топала ногой в такт Паоло Нутини и пыталась не подпевать.
У ног Карла Маркса я оказалась в 8:05, Ксавье - в 8:08.
- Итак, кого мы загрызем? - сказала я, - того, кому досюда добираться десять минут.
- Извините, - тут же сказал Дым, материализовываясь за нашими спинами, - у меня сегодня вообще транспорт не ходит.
- И без шапки! - завопила я с привычной материнской заботой.
Дым вызывающе улыбнулся. Нахватался от Ксавье вот этих вот улыбочек.

Всего-то пару раз заблудившись, мы отыскали станцию переливания крови (дорога до нее по темноте и при свете выглядит абсолютно по-разному, плюс лед, плюс внезапные парковки, плюс нам хотелось потрындеть, и одна здание мы обошли по кругу дважды...).

Тем более что все равно следующие два часа мы сидели в очереди. Дым читал, кажется, Достоевского, Ксавье - Кафку, и оба смешно и одинаково морщились. Иногда все прерывали чтение и начинали что-то громко обсуждать. Выходило, пожалуй, излишне громко, конспирация - это не наше от слова "совсем".

Наконец, подошла наша очередь. Мельком глянув в медкарты мальчишек, я выяснила, что Ксавье все еще указывает адресом регистрации Башню, а Дым - общажку. Смешно. Впрочем, забавнее было бы, если б оба указали один и тот же адрес (хотя какая разница тетечкам из регистратуры?..). Прямо за нами в очереди обнаружился сосед Дыма по общажке, живущий этажом выше, и его неожиданно завернули, что-то неразборчиво бормоча про карантин. Мы навострили уши, но особых подробностей не узнали. Хм, странно все это.
Вообще сегодня было много отводов - передо мной девушку отвели из-за низкого гемоглабина, потом парня - из-за давления, чуть не завернули Дыма по зрению. Наконец, я попала в первый кабинет на анализ.

- Оу, - грустно сказала медсестра в красивом синем костюме, рассматривая каплю моей крови и сверяясь с показаниями прибора, - оу, оу.
- Что? - переспросила я.
- Давайте еще раз переколем. Так, может, прибор шалит... оу! Оу. У вас серьезный дефицит железа. Пройдите к терапевту, пожалуйста.
И вслед:
- Мне очень жаль!
Терапевт была более оптимистичной.
- Ну да, дефицит, - весело сказала она, - от переутомления, наверно. Вы, молодежь, совсем себя загоняете. Я дам вам отвод на месяц, хоть праздники встретите нормально.
- Но я...
- Вы к нам регулярно ходите, а ресурсы организма не безграничны. Передохните. Я выпишу вам направление к специалисту. И купите себе витамины!

На выходе, наверное, у меня был совсем потерянный вид.
- Что? - тут же подался ко мне Ксавье, который изредка все же умеет быть чутким.
Я вклинилась на скамью между мальчишками и грустно шмыгнула носом.
- Отвод. Дефицит железа.
- Извини, - одновременно сказали они и опустили головы.
- Ну, вы же не виноваты...
Мальчишки опустили головы еще ниже.
Я подозрительно покосилась на каждого поочередно, но решила не развивать тему.
В их картах в графе "гемоглобин" значились солидные 151 и 156.
- Смотри - "редкая", - Дым указал на пометку поверх карты, - я - особенный.
- Я всегда это знала, - усмехнулась я, потрепав его по голове. - Ладно, тусите тут без меня, я подожду в коридоре.

Даже сквозь двойные звукоизолированные двери до меня вскоре донесся нервный смех Ксавье.
Через десять минут со станции вышел Дым и плюхнулся на скамейку рядом со мной.
- Звезда сцены, - закатил глаза он, - ладно, у меня зачет через полчаса, я поехал.
И, быстро обняв меня на прощание, ушел. Я проводила его тоскливым взглядом. Мы уже не увидимся до Нового года.

Ксавье появился еще через десять минут, бледный и искрящийся нервной улыбкой.
- Посидим пять минут, - тут же определила я, - голова не кружится?
- Ну-у... - протянул он, - смотри, они мне дали с собой еще одну упаковку с нашатырными салфетками.
- Мне кажется, они в твой приход должны забиваться, кто пойдет брать у тебя кровь, это же такое шоу, что никаких денег не жалко.
- Смеешься, как всегда. Как ты?
- Все еще гружусь. У меня выдалась, похоже, очень неудачная неделя. Если так пойдет и дальше, нужно будет принести пару человеческих жертв моей богине удачи.
Ксавье слегка отодвинулся от меня.
- О, не переживай, мой друг, ты в качестве жертвы не подойдешь. Если ты будешь так же истерически ржать на жертвенном алтаре, попортишь мне весь обряд.
Ксавье, словно в доказательство, нервно хихикнул и придвинулся обратно.
- Пойдем куда-нибудь поесть?
- Угу, - вздохнула я.

Это наша донорская традиция - проедать кровные деньги в каком-нибудь хорошем месте. Собственно, вчера я за сорок минут выручила примерно такую же сумму и без сдачи крови, но меня все равно тоскливо душила жаба.
- Только сначала заедем к Мари, отдадим ей наушники, - сказала я, когда мы вышли со станции, и принялась набирать ее номер. Разговаривая, я схватила под локоть Ксавье и уверенно потащила его мимо зданий и парковок.
- Будем через двадцать минут, давай, - сказала я в трубку, и Ксавье переспросил:
- А ты точно знаешь, куда мы идем?
Я задумалась над этим, и тут же чуть было не врезалась в металлическую ограду, появившуюся не пойми откуда.
- Черт! Вот зачем сказал! Мое бессознательное прекрасно вело меня к выходу, а теперь все, мы непременно заблудимся.
- Давай через забор перелезем, - предложил Ксавье, - у меня, правда, всего одна рука сейчас рабочая...
- Арр, - я снова схватила Ксавье за рукав и зашагала вдоль ограды. Через пять минут мы все же выбрались на основную улицу.
- Пойдем до Мари пешком, поговорим? - Предложил Ксавье, - тут всего пара километров.
- Ладно, - согласилась я.
Мы решили срезать дорогу через парк и снова заблудились.
- Плохая была идея, - рычала я, оскальзываясь на льду, - доверить ориентирование расстроенной девушке и юноше на грани обморока.
- У меня вообще с ориентированием всегда было не очень, - охотно поддержал Ксавье.
- Угум, - я подергала радужную феньку на его запястье, - я так и поняла.

- Ох, давай не так быстро, - через некоторое время взмолился он, - у меня правда ужасно кружится голова. И пальцы немеют.
- Повязку слишком туго затянули. Дай посмотрю. Хах, не мог парой минут раньше сказать, когда мы мимо лавочек проходили?..
- Ау, Лекс, больно!
- Извини.
- Впрочем, продолжай.
- Ты часто такое говоришь?
- Лекси!
- Все, заканчиваю. И с повязкой тоже. Так лучше?
- Да, спасибо.

В общем, до Мари мы добрались минут через сорок. А оттуда отправились в магазин подарков, а оттуда - обедать, а потом - пить кофе в Серфе...
К половине четвертого нас окончательно ушатало. Мы погрузились в философскую меланхолию, потягивая напитки и предпринимая вялые попытки болтать на итальянском. Ксавье пытался сложить связную фразу, чтобы закадрить баристу, и выяснял, как по-итальянски будет: "бессердечно прекрасный щеночек". В конце концов, что-то похожее он записал в огромной раскраске, куда гости писали всякую чушь, рисовали радужные сердечки и в которой оставляли свои ники. Потом мы все же разошлись.

Теперь мы встретимся только в новом году. Уже скучаю.

- Ну не расстраивайся ты так. Мы еще не практиковали цепи и самосожжения. Славься 1967!
- У-у, - грустно простонала Мари, пододвигая ко мне разорванные в порыве ярости наушники и пакет со сладостями для Ильи, - это аванс.
- Спасибо.
- Вам спасибо. У-у, какие же они уроды и мудаки!..
- Давайте без обсуждения политики в моем доме! - Начал было Дым, но Мари кинула на него острейший взгляд, и он тут же поправился, - в этом доме.
- А тебя я вообще жду в четверг на станции переливания, - переключилась я на Дыма.
- У меня заче...
- А меня не волнует. Зачет у тебя в 10:30, вы с Ольгой освободитесь в девять тридцать, максимум - в девять сорок пять, если что - такси с меня. Сладкий, я без преувеличения годами собирала этот состав команды, не явишься - я приеду в Башню и перегрызу тебе глотку.
- Жги, мать, - грустно поддержала меня Мари.
- Ладно, я подумаю, - Дыму явно больше хотелось выебываться, чем действительно противостоять. Я с неохотой включилась в спектакль "уговори меня без применения насилия" и произнесла положенные реплики про долг, честь, совесть и бабло, дополнительно воззвав к его обостренному чувству справедливости - специально ради Служения я отложила прием своих лекарств на неделю, из-за чего периодически гнусно себя ругала, и воспользовалась случаем переложить эту ответственность на плечи Дыма, и да пусть ему будет стыдно. Дыму сегодня было скорее сонно, и на все мои воззвания он реагировал соответствующе.
Вот только попробуй мне пропустить четверг!..

А тут на днях мы ходили к Плющу. У Плюща тоже собираются тусовки, не такие богемные, зато интеллектуальные. И туда даже ходят гетеросексуальные парочки, так что я не чувствую себя одиноко, целуя мужа в гостиной.

Официальный предлог был - посмотреть крысу. Плющ завела себе чудесную крысу Соню и позвала друзей смотреть на нее, пить виски и играть в "Сопротивление".

Ее человек Д. (не тот, который живет в Сычевнике, а другой, который химик-киллер, борец, спортсмен и просто хороший человек) запаздывал вместе с едой, так что народ толпился на кухне, понемногу глушил коктейли, общал крысу и болтал на сложные химические темы. Потом мы плавно сместились в гостиную играть в Сопротивление. Наконец, за дверью послышался грохот, и в нее с некоторым трудом протиснулся мощный торс Д.
- Любимый! - Взвизгнула Плющ и кинулась к нему на шею с таким пылом, будто они не виделись лет десять.
Д. был одет только в брюки, от него шел почти видимый пар, светлые волосы разметались по плечам и слиплись от пота. Я вдруг поймала себя на мысли, что он похож на Дыма - если бы только у Дыма были бугры мышц по всему телу, широкие бедра и поменьше роста.
- Уф, ну и жарища там, снаружи, - весело сказал он, целуя Плющ и срывая со спинки кресла кожаную жилетку.
- Минус шесть, ага, - согласилась я.
- Привет! - Он обдал меня жаром, обнимая. Потянулся к вазочке с мармеладками и сгреб примерно половину. Виновато посмотрел на Плющ, - помню, родная, я обещал приготовить поесть. Я клятвопреступник.
- Обсудим это позже, - многообещающе прорычала Плющ, касаясь ножен на поясе и весело сверкая глазами.
Я обожала эту парочку.