- Не шевелись.
- М-м-гм!
- Я знаю, любовь, потерпи. Просто представь, что некоторые девочки делают это каждый день. И что еще бывает утренний макияж, а бывает вечерний...
- М-м-м!

Некоторые мальчики в гриме становятся похожими на трансвеститов. Не подвержены этой транформации Умер и Дым. Но Умера с нами нет, зато с нами - это... этот... боже, почему он так хорош!..

Дара восхищенно присвистнула, обозревая плоды наших совместных трудов.
- Давайте никуда не пойдем, - предложила я, - дорогая, ты когда-нибудь участвовала в групповухе?
- Было дело, - с нарочитым равнодушием бросила Дара, поигрывая наручниками.
- Ну во-от, - расстроилась я, - у всех вокруг в жизни что-то интересное происходит.
- Наблюдала, - поправилась Дара.
- Слабое утешение.

Хэллоуин
Дым дополз до зеркала, придирчиво оглядел себя и отвернулся.
- Не волнуйся, он всегда такой, - поспешила утешить я насупившуюся Дару, - не любит свои отражения. Боже, Дым, как ты офигенно хорош!

Лиловая помада, как всегда, смотрится на мне так, будто я пятиклассница, укравшая ее у мамы. На мне - черная ажурная маска, белая рубашка Дыма, корсет и юбка, которая с помощью множества завязок превращается из макси в мини.

Мы садимся в такси - и на мой телефон приходят затравки для диссертации. Отлично, самое время, блин, ознакомиться.

В синем свете фонарей на входе наши лица делаются кинематографичными. Мы пытаемся пробиться к зеркалу в гардеробе, чтобы сделать фото, но безуспешно - все свободное пространство оккупировали целующиеся юноши.

Музыка, как всегда, отвратительна. В клетке с гибкими прутьями извиваются парень и девушка в костюмах светлого и темного ангелов соответственно.
- Под такую музыку надо пить, - констатирует Дым.
- Давай, - подначивает Дара.
- Ты на транках, и я не лучше, - возражает он.
- Ну по коктейльчику, - уговаривает она.
- Пойдем лучше на воздух.

Стоит им уйти, как музыка сменяется на "Shut up and dance with me", а эта песня значит огромное дофига. Так что я спешно сваливаю с танцпола и иду звать этих, чтобы они возвращались.

Теперь в моей памяти есть маленький кадр про то, как Дым танцует под эту песню. Щелк. Щелк.

В темноте на нас налетает Хаунд.
На Хаунде - ультракороткий черный топ, узкие джинсы и одна белая склерная линза. Щелк. Щелк.
- Уи-и, - вопит Хаунд, - люди! Люди, я должна познакомить вас с моими людьми!
Она тащит к нам свою компанию. Хаунд работает в одном из КФС, где почти вся команда - из темы. Хаунд шутит, что каждый ее выход в клуб - это корпоратив.
- Знакомьтесь. Женя, Соня, Аня, Дин и-и-и неподражаемая Любовь Михайловна. Это моя начальница, она натуралка, как ты.
- Кхм, Хаунд, так себе пояснение.
- Да забей. Я танцевать. Ищите меня где-то там.

Через полчаса в освещенном вестибюле, куда я вышла передохнуть, мы столкнулись с Дином. Он был в черных рубашке и брюках, с красивым зеленым хаером. Щелк.
- Ты красивый, - сказала я.
- Ты тоже классная.
Мы разговорились. У него оказался приятный голос, он был трезв и весел. Вскоре вернулся Хаунд и снова потащил его на танцпол, и я вернулась тоже.

За это время Дара и Дым успели-таки употребить по коктейлю, и даже с надеждой угостили меня водкой с колой. Хэзэ, не понимаю я ничего в этой вашей алкашке.
- Если я вдруг отрублюсь, дотащишь меня до дома? - Попросил Дым
- Хм, а что мне за это будет? - Поинтересовалась я.
- Мое безвольное тело, - заговорщицки сверкнул глазами Дым.
- Ой, а можно угостить тебя выпивкой, красавчик? Эй, тебе совершенно не помешает пара шотов! Бармен!
- Воу-воу, Лекс, полегче.
- Я пошутила, - пробурчала я.
- Знаю я эти твои шутки, - улыбнулся он, - танцевать!

Еще через некоторое время мы втроем вновь оказались на улице - отдышаться и побыть в прохладе.
- Согрей меня, дева! - В мои объятья упал не сильно трезвый, но довольно смазливый парень, - тут так холодно, я сейчас конкретно умру!
- Не умирай, - посоветовала я, растирая его плечи и грея руки в своих.
- Спасибо, ты спасла меня! Так услышь кое-что обо мне: я певец, актер, стриптизер, танцую хип-хоп, читаю Бродского вслух, пишу стихи и разбираюсь в моде!
- Ва-ау, - протянула я, - при таком наборе довольно противоречивых качеств ты наверняка шизофреник!
- Ну за что вот так сразу, - проскулил парень, отваливая к своим ржущим друзьям.

На крыльце чуть выше пьяная взрослая женщина пыталась доиметься до курящих мужчин.
- Какой кошмар! - вещала она, - я пришла в клуб, думала, тут у вас по-человечески, а тут... такой разврат! Девочки с девочками! Мальчики с мальчиками! Ужас! Вот ты, - она схватила за локоть довольно взрослого мужчину в белом гриме с искусно нарисованными трещинами, - вот ты кто вообще?
- Я? - удивленно приподнял он бровь, - я лесбиянка.

Мы аккуратно просочились мимо них обратно в клуб.
- Стрипти-из! - Завопила Дара и побежала смотреть на выступающего стриптизера в клоунском прикиде.

Стриптиз, по моему искушенному мнению, был не оч, но чувак искренне старался. Дара, не став толпиться возле сцены, вскарабкалась на стул, а потом упала с него и космически ушибла себе коленку.
Чуть позже она же соревновалась со стриптизером, кто ловчее сядет на шпагат. Удивительная женщина.

Я вновь на танцполе. Мимо меня (щелк! щелк!) танцует Медведь с очаровательно красивым парнем-блондином. Медведь бросает мне дружелюбно-извиняющуюся улыбку. С огорчением понимаю, что моя маска меня не маскирует. Некоторое время напряженно оглядываюсь, ища в толпе Доктора, но его, похоже, здесь нет. Только его шестерки. Что ж, утешимся этим.

Дым и Дара уходят передохнуть на диванчики в вестибюле. На меня натыкается Дин.
- Ох, как хорошо, что это ты! Потанцуй со мной, пожалуйста! Там нехорошие люди ко мне подкатывают.
- Конечно, милый, - я с готовностью смыкаю руки за его спиной.
Мы танцуем и болтаем. Пальцы у него ледяные и приятные - в окружающем пламени вечеринки. Щелк. Щелк.
Наконец, я мягко отсраняюсь.
- Найду своих и вернусь, ладно? - говорю я.

- Поехали домой, а? - стонет Дым, когда я нахожу его в кресле, абсолютно обессиленного.
- Ладно. Пусть Дара вызовет такси.

Пока мы одеваемся, двое крайне пьяных парней предпринимают вялые попытки подраться.
На крыльце пьяная женщина ругается со своим не менее пьяным мужчиной. Кажется, тот приревновал ее к стриптизеру.

- Кошмар, - тихо говорит Дым, - это так обыденно.
- Ты че! - Возмущаюсь я, - это фактура! Посмотри, они же как готовые театральные этюды, бери и ставь! Актеры так не сыграют.

Едем домой на такси. Четыре часа утра. Улицы пусты. Щелк. Щелк.
- И все-таки стремная была вечеринка, - упорно говорит Дым, - музыка ужасная, потанцевать не с кем.
- Такое ощущение, что мы с тобой были на двух разных вечеринках, - сетую я, - ладно, в следующий раз будет лучше.
- Не будет никакого следующего раза. Все, я завязываю.
- Ну да, конечно.
- Лекс, я серьезно.
- Серьезней некуда, дорогой. Мы с тобой еще позже поговорим.

Таксист ухмыляется. Дара дремлет на плече Дыма. Третий снег извивается в оранжевых лучах фонарей.

- Ле-екс, ты не могла бы заехать, мне кажется, я тут подохну? - Просит Умер.
- Угум, - говорю я, - в шесть заканчиваю работать, а в девять меня ждет Дым, вот в промежутке и заеду. Ксавье только предупреди. Ну и там остальных, опционально.

Обычный вечер в Сычевнике
Естественно, стоит мне выйти на улицу, как начинает идти мокрый снег. Моя короткая куртка продувается всеми ветрами. Я захожу в магазин, набираю гору сладостей (ему нужна глюкоза!), кое-как запихиваю в сумку и еду в Сычевник.

Конечно же, никто никого ни о чем не предупреждает. В домофоне мне отвечает не слишком дружелюбный голос Д., но дверь всё же открывается. На лестничной клетке меня ждёт Умер. Он босой, и вообще, по ходу, обнаженный, укутанный только в длинный бежевый плед. Я смотрю на его ступни на холодном кафеле и поеживаюсь.

Умер обнимает меня, разворачивается, пытается врезаться в дверь и открывает ее с третьей попытки. Ксавье на кухне пьет чай с Д. На этот раз оба трезвы. Видимо, еще не вечер.
- Ой, кто к нам пришел! - восклицает Ксавье.
- Я тебе писала, - тут же открещиваюсь я, - и этого просила сказать заранее. Это вторжение в личное пространство, но я тут ни при чем.
- Да ладно тебе! Я всегда рад тебя видеть! Сейчас чайник заново поставлю.

Ксавье танцует на кухне, выставляя новые сладости. На нем - алая майка с мною вышитым символом "Ом".

Умер некоторое время наблюдает расфокусированным взглядом, затем приваливается к косяку, сползает на пол и сворачивается калачиком. Видимо, специально для таких случаев в углу кухни имеется подстилка с надувной подушкой, куда он и переползает.
- Отходняк после анестезии? - сочувственно интересуюсь я, - или глобальное падение гемоглобина? В любом случае, я тебе кексик принесла.
Из-под пледа появляется одна длинная рука, сграбастывает несколько ломтей кекса и втягивается обратно.

Ксавье приносит мне орехов и сушеной клубники. Д. куда-то уходит и возвращается с игрушкой-роботом.
- Смотри, - восклицает он, - это лидерский киндер!
- Что-что, пидорский тиндер? - переспрашиваю я, оборачиваясь.

Д. неожиданно сгибается пополам и начинает отчаянно хватать ртом воздух. Ксавье бросает на него равнодушный взгляд и ставит передо мной кружку с чаем.
- Эм-м, малыш, ты умираешь? - интересуюсь я.
- Д. у нас просто слегка болен, - докладывает Ксавье с каким-то злорадством, - так что ты его особо не смеши.
- Оу! - Восклицаю я, - бедный мальчик! Значит, слушай: ебутся в поле два коня... а, не, не, другой лучше. Сидят в одной камере немец, еврей и русский...

Д. падает на пол рядом с Умером, закатывает глаза и бьется в конвульсиях.
- Обычный вечер в Сычевнике, - комментирует Ксавье, перешагивая через их тела и пододвигая к себе стул, - сахар будешь?

Мы неторопливо пьем чай. Умер слегка оживает и даже затеивает вялую перепалку с Ксавье, кажется, что-то об очередности мытья посуды. Д. перестает умирать и подползает ко мне, чтобы есть орехи из моих рук.

На кухню входит Паша. На Паше - узкие брюки и черная футболка с глубоким вырезом, открывающая татуировку на шее. И новая офигительная стрижка, видимо, основа для будущего ирокеза.
- Потрясающе выглядишь! - я обнимаю Пашу (главное, не сболтнуть что-то вроде "совсем как цис"), - Алиса стригла?
- Ну так а кто еще? - Довольно улыбается Паша.
- Совершенствуется, я смотрю. После прошлого раза, - и кидаю выразительный взгляд на Ксавье.
Ксавье смущенно проводит ладонью по короткому ежику волос и пытается смотреть на меня вызывающе.

Об общих знакомых
- М-м, а кто этот красавчик? - с интересом спросил Ксавье.
- Привет, Ни-ик! - обрадовалась я, оборачиваясь к задним рядам, - О, Сашка! Хай! Сережа!
- Ты тут вообще всех знаешь? - с опаской уточнил Ксавье.
- Не, зато они тебя знают!
- Ксавье! - Лена подошла обнять его. - Тебя, блин, не узнать, что ты с собой сделал? Очень... оригинальная стрижка!
- Сп-пасибо, - неуверенно сказал Ксавье.
- Эй, Ксав! - Алекс тянется для рукопожатия. - как дела? Как учеба?

Обменявшись объятьями и рукопожатиями, Ксавье возвращается к нашему ряду, забивается на сиденье между мной и Машей и устремляет на меня офигевающий взгляд.
- Они. Все. Меня. Знают, - медленно произнес он. - Какой кошмар, я даже имена не все помню!
- Да забей, - машу я рукой, - Ой, Кэф!

Кэф пробирается к нам сквозь толпу фотографов.
- Привет, мамкин террорист, - воплю я.
Кэф вспыхивает улыбкой, нарочито покаянно склоняет голову мне на плечо.
- Как обыски? Много ли оружия у тебя конфисковали?
- Два пистолета и один пулемет, - хвастается он, - игрушечные. Моей младшей сестры. Менты совсем офигевшие.

Заметив Лену, он смущается и отводит взгляд.
- Эй, я люблю тебя, - оно подходит к нему и обнимает, - мы от тебя никогда не откажемся. Ты наш.

На трибуне собирается комиссия. Сегодня общественные слушания. о точечной застройке. Народ внизу бушует. Мы сидим на двух рядах вверху амфитеатра, позади нас - казаки и проплаченные карусельщики.

Я отворачиваюсь от своих на заднем ряду и включаю камеру. Поехали.

О кошмарах и магнитных аномалиях
На улице стремительно холодает, так что я постирала свою сволочную зимнюю куртку и повесила ее на плечики в гостиной - сушиться. А сама свалила в Башню, тусить с народом.
Легли мы, как всегда, в хрен пойми сколько. На улице шел первый (на самом деле - второй) снег, и мы пошли на него смотреть. Дым смеялся, ловил ртом снежинки, а Мари выкладывала его в инстаграм.
У меня снова было игривое настроение, так что я приобняла Дыма за талию и проникновенно спросила.
- Будешь моим?
- Неа, - в тон мне ответил он.
- А если я хорошо попрошу? - Я приставила шокер к молнии на его куртке.
- Убери игрушку, Лекс, - спокойно ответил он, - зачем ты вообще ее носишь?
- Чтоб я безоружная вышла ночью на Пятеру - да не в жисть!

Я вздохнула и убрала шокер. Мари хмыкнула и покачала головой. Ну да, не перегибать палку, конечно.

Потом мы завалились в магазин, купили ништяков и разошлись по домам. Ну, то есть, Мари к себе, а мы с Дымом - в Башню.

Решили лечь пораньше, чтобы поболтать в постели, но Дым срубился почти сразу, и я осталась одна - созерцать оранжевые квадраты на стенах и потолке. Мне, как водится, не спалось. Дыму снилось что-то тревожное - он вздрагивал, сжимал руки в кулаки и периодически пытался заехать локтем мне в глаз.

Наконец, я начала задремывать. Мой сон прервал тихий, но оттого не менее жуткий крик, что-то между рычанием и стоном. Мозг еще не проснулся, а руки мои уже легли на плечи Дыма, губы вжались в его висок.
- Тихо. Ты дома. Я здесь. Все хорошо.

Кажется, он так и не открыл глаза. Хватая ртом воздух, попытался вырваться из кольца моих рук, потом обмяк и провалился куда-то еще глубже, на другой уровень сна. Я подождала, гладя его по голове, пока его сердебиение не выровнялось. Потом аккуратно отстранилась и легла на свою половину кровати. Своя половина кровати. Жуть какая.

На моем месте должен быть Ксавье.

- Тебе в кошмарах снюсь я или Ксавье? - Попыталась я обратить все в шутку за завтраком.
- В том-то и дело, что никто, - вздохнул Дым, - гребаный смех из гребаного ниоткуда.

Я, как могла, комфортила его все утро, но утро Дыма выдалось не слишком удачным. Наконец, он уехал на пары, а я поехала домой.
Куртка кособоко висела на вешалке. Ее молния была аккуратно вывернута вовнутрь - без малейших следов внешнего воздействия.
- Как, хрен тебя разбери!..

Я попыталась так и эдак приладить метаморфозу к реальности, но получалось не очень.
- Гребаная магнитная аномалия, - прошипела я и сунула куртку в шкаф. Придется теперь нести ее в мастерскую. Аррр.

Последний раз такая хрень случилась в августе, в самолете.
Мы тогда словили небольшую турбулентность. Я только собиралась пошутить про "мы все умрем" - а Ксавье застонал, обхватил голову руками и вперил неподвижный взгляд в пространство. Я сидела слишком далеко, чтобы дотянуться, с ним была Ольга, но это были крайне неприятные пятнадцать минут, когда я просто не въезжала, что происходит.

По прилету я рванула к нему с банальной заготовкой вроде: "Ксавье ты в поря?.."
Он рассеяно махнул рукой, мол, забей, не парься - и тут с наших сумок на пол со звоном осыпались значки.
Я быстро сделала шаг вперед, закрывая зрелище от людей, но к счастью, никто не пялился - образовалась обычная толчея у ленты выдачи багажа, и на нас всем было плевать.
Ксавье растерянно огляделся, поднял один значок и хмыкнул. Иголка держателя была закручена спиралью. Вовнутрь.

Мы это тогда, конечно, замяли. Собрали значки, выправили те, что можно было выправить. Пошутили шутку про человека, который может всему наступить, и забили.

А сейчас что-то всплыло опять.

На днях Кэф попался. Попался нехорошо, прямо скажем, отвратительно. Подозрение в экстремистской деятельности - это вам не хиханьки.
Он-то утверждает, что просто шел мимо, а там, под мостом, были подростки, которые фигачили коктейли Молотова. Из телеграма он узнал, что это Мальцевские ребята, и подошел чисто поглазеть-познакомиться.

Про ментов
Либо его пасли раньше, либо просто удачно проезжали мимо, но тут же, конечно, появились менты и цапнули всех сразу. Причем мелких, которые собирали взрывоопасные игрушки, отпустили без всякого обвинения через три часа, а Кэфа прессовали полдня, и теперь ему неизвестно, что будет.

Ну, хоть отпустили, а на мобильнике он успел включить перехват и блокирнуть его, так что до всякой-разной информации менты, видно, не добрались.

- Очень, очень плохо, - строго говорит Лена, - официально я тебя, конечно, не поддержу, ты же понимаешь? Ты сейчас можешь лишиться защиты штаба. Я забочусь об интересах всей ячейки. Это официальная позиция. У нас могут быть большие проблемы. Сделай выводы о твоем появлении на подобного рода мероприятиях.
- Угу, - сокрушенно кивает Кэф.

Не нарывайся. Будь осторожен. Ты ведь знал, что они за тобой следят.
Интересно, что обо всем этом думают его несчастные родители?..

О старых друзьях, старых обидах и странностях примирений
Это был очень бурный день.
Он начался в восемь утра.
- Лекс, ты не спишь? Я сделал кое-что ужасное.
- Щас приеду, - сонно сказала я, выбрасывая себя из кровати. Мобильник полетел на подушку, я в случайном порядке натянула джинсы, футболку и толстовку, защелкнула цепочку медальона, бросила в сумку зонт, вафли и наушники, и выскочила из дома.

Дым встретил меня в моей любимой мягкой серой рубашке с вышивкой, в которой он трепетный принц лесов. Вид у него был крайне подавленный.
Мы приземлились на кровать и долго сидели, прижавшись лбами друг к другу. Селин Дион из плеера тихонько уверяла, что взросление - это ошибка.
- Не волнуйся так, любовь, еще никто из Хранителей не прошел этого испытания.
- То, что я совершил - это предательство! Я не должен был...
- Ш-ш-ш. Не должен был. Теперь ты сделаешь выводы. И чаю, да?
Дым кивнул и, передвигаясь совершенно механически, побрел на кухню.

Вскоре он вернулся с чашками и выставил на стол гору ништяков. Ну вот, хоть какая-то польза от предательств - куча вкусной еды, которую можно сожрать без зазрения совести.
Дым сел напротив меня и уставился в пространство, обнимая ладонями кружку.
Я коснулась подола его рубашки.
- Пуговица оторвалась, - отметил Дым, - а в Башне нет ни одной иголки.
Я потянулась проверить потайной ящик в комоде.
- Там тоже нет, - опередил меня Дым.
Ну да, он же Хранитель, он теперь в курсе, где тут что.
- Точно, - хмыкнула я, - ни лезвий, ни игл. Из всего металлического - кованая роза и клёпки на ошейнике.
- Вот зачем ты так, - укоризненно сказал Дым, - ешь сыр, я такой не люблю.
- Отличный предлог, чтобы заткнуть меня. - Кивнула я.

Утешать Сердечко, когда он накосячит - мое все.
К двенадцати мы разъехались по своим делам.

И еще приехала Ро, а Ро - это праздник, который всегда с тобой. Ро привезла с юга орехов, которые сама нарвала, истории, в которые сама вляпалась, лаванду, загар, громадье планов, но главное - себя.

Мы сидели в комнатке Крис, ели адыгейский сыр и нюхали лаванду.
- Я хочу в Питер, - сказала я.
- Поехали, - сказала Крис.
- Угу, в ноябре. Вы извращенки, - протянула Ро, - я хочу к морю.
- Ты только что с моря, - возразила я.
- Там было холодно! Я хочу к теплому морю!
- А я хочу в дождь и в ветер. По крышам гулять.
- Ладно вам, давайте и туда, и туда, - миролюбиво предложила Крис.
На том и порешили.

Девочки собирались присоединиться ко мне в киноклубе, но в итоге заленились и не пошли. Честно говоря, мне это было только на руку - мне хотелось побродить одной и покричать под плеер, пока я добираюсь до библиотеки.
Я все еще страдала из-за Ксавье, и вообще из-за всего.

Перед входом в библиотеку стояли Кори и Роуг - прижавшись тесно-тесно, смешавшись прядями волос. То ли целовались, то ли шептались, то ли курили одну сигарету на двоих, защищая ее от ветра - так и не разобрать. Их комичная разница в росте все еще привлекала мое внимание. И болезненно напоминала о другой такой же паре, о ночи 22 апреля, о Дыме и Ксавье, вжавшихся друг в друга...
- Эй, а поцеловать? - Кори легко поднырнул под рукой Роуг и подбежал ко мне, - ты чего крадешься?
- Привет, - я раскрыла объятья, и Кори прижался ко мне.
Потом я обняла Роуг, и далее - через вереницу рук других - просочилась в зал.

Мари показывала "Наполу". В оригинале. Кори утверждает, что когда он вышел покурить, у входа ошивались два мента и с подозрением заглядывали в окна.
После фильма Ольга, рыдая, завернулась в толстовку с капюшоном, и все носили ей чай. Среди всей круговерти я вдруг услышала знакомый голос - и тоже с утешающими интонациями.
С удивлением я разглядывала незнакомого парня, стоящего напротив меня. У него был голос Ксавье, запах Ксавье и жесты Ксавье. На этом сходство заканчивалось.
- Ты долго будешь на меня пялиться? - Спросило существо.
Я глубоко задумалась над эффектным жестом, но не придумала ничего умнее, кроме как распахнуть объятья.
- И я по тебе, - прошептал Ксавье, крепко обнимая меня, - очень сильно.
Короткий ежик его волос потерся о мой подбородок. Ксавье отстранился и внимательно посмотрел на меня.
Спустя пару минут мы уже оживленно болтали - но, честно говоря, только для внешних образов. Оба понимали, что нужно оказаться вдали от людей и дать волю настоящим эмоциям.
- Поговори с ним. По-настоящему. - Шепнул мне Дым, проходя мимо.

Через пять минут я застала его курящим на крыльце.
- Кто дал человеку сигарету?! - Заорала я, - Кори!
- Эй, эй, полегче, он сам попросил. И это я, - из темноты донесся голос Старка.
- Как всегда все наезжают на беднягу Кори, а Кори невинен, невинен и чист, - заверещал Кори, - как не стыдно!
Под шумок Дым съебнул за угол вместе с сигаретой, но мне было уже лень ругаться.

А потом из дверей вышли Ксавье, и Оля, и Мари, и мы быстро-быстро, пока нас не нашли и не захватили остальные, рванули прочь, чтобы насладиться друг другом.
На перекрестке мы медленно и неохотно расходились. Ксавье пристально взглянул на меня. Я кивнула.
- Мы пойдем в ту сторону, - указала я, - автобусы еще ходят.
Все понимающе закивали и обняли нас на прощанье.

Мы медленно пошли по улице, и у самого центра свернули в китайский ресторанчик. Сделали заказ и сели за столик у панорамного окна.
- Я, - сказал он.
- По тебе, - сказала я.
- Скучаю.

На моей толстовке был его радужный значок, на его запястье - фенечка с моря, с металлической пряжкой-деревом.
И мы стали говорить. Мы говорили, говорили, смеялись, смотрели в пол, спорили и доказывали.
На моем мобильном было шесть пропущенных, и его автобусы уже скоро переставали ходить, а мы все никак не могли завершить разговор.
- Ты должен понимать - я все еще не вполне доверяю тебе. Теперь в каждом твоем слове я буду искать двойное дно, - сказала я.
- Я бы так и поступил на твоем месте, - кивнул он, - я все понимаю. Не обещаю, что все изменится. Но мы попробуем, верно?

Новые сведения о старых друзьях
- Есть одна вещь, которой мы должны стыдиться, и о которой мы должны подумать, - строго сказала я, ступая на эскалатор.
Все выжидающе пшикнули халявными банками с колой.
Я выдержала паузу.
- Азазель.
Ольга кивнула.
- Наш Принц вернулся домой. Где крики счастья, радость встречи, алкоголь и доступные женщины? - Вопросила я.
- Один мальчик слишком часто кричал: "Волки!", - Умер поморщился, - я имею в виду, сколько раз он обещал, что приедет?..
- Это неважно, - дипломатично сказала Ольга, - он здесь, и мы должны устроить сходку.
- Скотку, - передразнила я, - в Башне новый Хранитель, мы же не хотим столкнуть Дыма и Азазеля, верно? Нет, всегда можно что-то придумать, но вот в чем проблема: я не могу больше тепло принимать Принца. - в Хламовнике, в Убежище и в других местах. Не после того, что я узнала.
- Я его расколю, - уверенно говорит Умер, - хочу, чтобы он сам это сказал.
- Информация, которую я получила, не позволяет мне больше иметь доверительных отношений с ним.
- Я не могу быть уверен в твоем информаторе. У Хаунда были причины врать, не так ли? Личные причины.
- Ты прав, вожак. Лучше тебе поговорить с Принцем.
- Я не вожак, - мотает головой Умер.
- Вожак, - улыбаюсь я, - старший. Тот, кто решает проблемы. Как я рада, что ты вернулся!
- Слишком сладко поешь, аж зубы сводит, - Умер вынимает последнюю сигарету из пачки.
Я отвожу его руку с зажигалкой, целую его в щеку.
- Это искренне, веришь?
- Как и всегда.
- Эй, хватит курить, детка.
- Я не курил уже три часа, - возмущается Умер, и повторяет, растягивая, - де-етка. К тому же это последняя сигарета за неделю.
- Снова пытаешься бросить?
- Нет, просто деньги кончились.
- А, ну тогда все получится, - смеется Ольга. - Повод крайне весомый.

На суд я не пошла. В правительственных учреждениях мне всегда становится дурно. Сидела дома, работала, смотрела текстовую трансляцию.
Наш новый герой - адвокат Г-ов, который не только прекрасно ведет лекции, но и охуенно выполняет свою основную работу.

Суд должен был начаться в 10 утра, но начинается в 16 и длится почти до полуночи. Кэф и Лада, которые приходят ближе к восьми вечера, наталкиваются на запертые двери.
В чате:
Лада: блин, ну е-мое, так старательно перлась. Ладно, я домой. Держитесь там, ребят.
Кэф: твою ж мать, щас я этому приставу... ух ты, это что, окно?
Лена: Кэф, не смей!
Кэф: м-м, открытое окно на втором этаже, какая неосмотрительность. Вы не возражаете, если я тут послушаю, о чем вы говорите?
Лена: Кэф, твою мать!
Кэф: тихо, как мышка.
Лена: раз уж ты там, бахни аудиозапись, нам в этом препятствуют.
Кэф: есть бахнуть аудиозапись!

- Кошмар, конечно, сколько всего можно узнать о людях. Люди - сплошное разочарование, если вдуматься.
- Что именно тебя так расстроило?
- Ну вот, скажем, один мой хороший знакомый, оказывается, травил несчастных красивых мальчиков наркотой. Черт возьми, а я еще хотела вас познакомить. Или, скажем, хотела тебе работку подкинуть, пока не узнала, что заказчик - полиграфическая корпорация.
- Что в этом плохого? - Удивляется Дым.
- Ее основатель поднялся на торговле оружием. А я с торговцами оружием не сотрудничаю.
- Лекс, это было в Германии и давно!
- А что, есть разница?
- Это ж сколько ты всего еще не знаешь, - поддевает меня Умер, нежась в моих руках, - я вот, может, вообще инопланетянин.
- С какой планеты? - Интересуюсь я.
- С планеты Крокодилов, - Умер делает страшное лицо, оборачивается и вонзает зубы мне в плечо. Оно немедленно вспыхивает болью.
- Ай, зараза! - Я с трудом вырываю драгоценную плоть из пасти Умера, - Сволочь, фига ты больно кусаешься! Гад!
- А нечего было со мной спорить, мол, я сквозь два свитера не прокушу.
- Иди Ксавье своего так грызи, - я потираю все еще ноющую конечность и добавляю, - пидора кусок.
- Еще какой, - гордо кивает Умер. И, через паузу, - ой, тебе все еще больно, да? Дай сюда, подую.
- Кошмар, впускаешь людей в свой дом, а они тебе руки кушают.

Вчера на митинге троих ребят из штаба задержали и оставили в камере на трое суток - до понедельника. Сегодня я отвезла свою первую передачу в РОВД далекоебеневого района.
- Какое все-таки до хера мрачное здание, - сказал Кэф, который встретил меня у входа. Подумал и добавил, - я б на него влез.
У него не было паспорта, так что он на всякий случай передал мне свой пакет с едой, предназначенный для нашего знакомого заключенного. Я переложила принесенную им еду в свой пакет - с печеньем, хлебом, водой и тремя книгами: Пелевин, Рубина и Апдайк, по просьбе главы штаба Лены на форзацах были оставлены ободряющие слова ("Держись", "мы любим тебя", "ты не один").

Про любовь
Я ожидала злобных ментовских морд, но ментовские морды были скорее уставшими, и в целом даже доброжелательными.
- Положите вещи на стол для досмотра, - размеренно произнес мужчина в форме, который должен был передать пакет.
Я подчинилась.
- Книги не передам, - он аккуратно собрал их в стопку и подвинул мне.
- Но почему? - удивилась я.
- Заключенные не читают. В камерах темно.
Блин, что ж там люди делают-то по трое суток - телефоны, значит, отобрали, книги - нельзя. Разговаривают и отжимаются на кулаках? Ужас какой.
- А можно передать тогда фонарик? - Находчивый Кэф тут же протянул свою игрушку - фонарик с шокером, такой же, как у меня. Я закатила глаза.
- Фонарик не положено, - терпеливо разъяснил мужчина, - мне передать, от кого прибыл пакет?
- Да, скажите, что от друзей.
Почему я не сказала: "от штаба"? До сих пор не пойму.

Штаб - это вообще про любовь. По крайней мере, все стараются.
"Мы никого не бросим, - пишет Лена, - вы должны знать - никто не останется один. Мы гарантируем защиту".

В чате обсуждают все подряд - от Манежной до мелочей политической программы. Какой-то парень ищет девушку, встреченную на митинге.
- Люди, ну помогите человеку, - просят в чате, - он ищет Варю, дайте кто-нибудь ее контакты!
- Попросите ее парня, Влада, он точно знает, пусть он и даст, - шутят в ответ.
- Эх, а я тоже, если честно, во всю эту навальнятину полез, чтобы найти любовь.
- А нашли в итоге меня, да, товарищ майор?
- О, кстати, я вчера видел в РОВД девчоночку симпатичную, в звании лейтенанта, номерок не подкинуть?
- Сначала номерок, потом встречаться, вообще, девушки эти больно много времени отбирают.
- Совсем как товарищ майор, ага. Могу написать еще шутку про две полоски, но мне чет лень ее придумывать, давайте там сами.


АПД. Нельзя верить ментам. Никакому из них. Как я могла купиться на этот честный взгляд?
Когда Баикина выпустили (как и всех, задержанных в ту ночь - суд длился 12 часов, и все якобы улики и видеофиксация оказались полной сфабрикованной лажой), я спросила, получил ли он пакет.
- Да, спасибо, это было очень круто, - отозвался он.
- Жаль, не смогла передать тебе книги, - сказала я, - мент уверял, что у тебя там темно.
- Там свет горел круглые сутки. Вообще не выключался. Книги были бы очень кстати.
Лживая, лживая тварь.