Моя жизнь - как тот сериал, в котором от сезона к сезону проблемки героев все усложняются, и если в первом сезоне они тупят, борются за отношеньки и страдают за фигню, то в последнем - останавливают апокалипсис и выходят на бой с главным злом.
Сценарист моего сериала взял с места в карьер, и все что мне остается - слабовольно скулить: "э-эй, нет, оставьте все как было, Ксавье, я хочу, чтобы ты продолжал быть моей главной проблемой!"
Но моего сценариста это мало волнует. Он приготовил для меня массу разнообразнейшей херни. Следите за рейтингами.

После Кубы воскресенье прошло в формате:
два часа дня: проснуться, покрутить башкой, сожрать кусок арбуза, уснуть
пять часов вечера: проснуться, покрутить башкой, сожрать кусок арбуза, уснуть
восемь вечера: проснуться, покрутить башкой, понять, что хочется жрать что-то посерьезней. Встать, доползти до магазина, вернуться, порезать салат, разогреть ужин, сожрать, лечь.
девять вечера: проснуться, осознать, что жизнь прекрасна, воткнуться в наушники, вышивать.
десять вечера: подвинуться, чтобы муж лег спать, продолжить вышивать.
полночь: осознать, что вдохновение, сесть за комп, фигачить.

Так незаметно наступило воскресенье. В три часа утра я с чувством удовлетворения легла. Пока стаскивала с мужа одеяло, он проснулся. Заснули в следующий раз в пять утра. В пять пятнадцать начался дождь. В пол-шестого позвонил Кори.
Кори: оу, сейчас пол-шестого утра.
Я: точняк, доброе утро, Капитан.
Кори: мне ужасно неловко, мы с Роуг гуляли всю ночь, а сейчас снаружи просто ад, и нам совершенно некуда пойти ночевать...
Я: бедные мои кисы, ну приезжайте, че.
Кори: я тебя люблю, жди.

про встречи, Израильскую армию, череду вопросов и планы на жизнь

В общем, Кори с Роуг приехали ближе к шести утра. Встретила их в одной ральф-лорановской рубашке, заобнимала. Илья разложил диван, выдали всем сухую одежду и по стакану молока, уложили спать.
В семь тридцать написал Дым: "Лекси, я еду в город".
В восемь тридцать я проснулась и осознала эту новость.
Я: "во сколько ты приедешь?"
Дым: "В десять. Собственно, я хотел сразу же ехать к родителям, я жутко устал, голоден и нуждаюсь в дУше"
Я: "все это и немного больше есть в Башне"
Дым: "А Ксавье?.."
Я: "приедет в пять вечера"
Дым: "мне все же неудобно..."
Я: "я свяжусь с Мари и маякну"
Мари: "да, конечно, пусть приезжает, и я тоже поеду на вокзал встретить его"
Дым: "спасибо, но не стои..."
Я: "ой, все"

Вышла в магазин, купила молока и сладостей, собрала камеру и штатив на работу, на случай, если меня туда все же вызовут, и поехала на вокзал.
Уже встретившись с Мари, поняли, что не знаем номер вагона, а у поезда их двадцать. Черт возьми. Встали посередине и стали смотреть каждая в свою сторону.
Два месяца назад в той же ситуации я бежала по перрону и истошно орала: "Ксавье-е-е!" Теперь же орать "Ды-ы-ы-ым!" было как-то небезопасно, мало ли, кто что подумает.
Вот есть такие люди, которые из Изоляции возвращаются загоревшие и с довольными лицами. Это наш Дым, да.
Возвращение части меня. Я снова почувствовала себя почти цельной.
И уже через пять минут я ощущала себя так, словно не было ночи рубежа лета и двух месяцев позже. Словно никогда не было Изоляции. Словно он вообще никуда не уезжал.

Только в Башне было тихо и пыльно. Надо было заново создавать искусство. Мы купили кофе, фруктов и еды посерьезней. Дым отправился в душ, Мари перемыла посуду и стала прилаживать ароматическую палочку на алтаре. Я поставила что-то из Флоренс и пошла варить кофе.
Все было очень правильным. Дым привез каждому по засушенному букету земляники. Я расставила тарелки и кружки, и мы благостно позавтракали, выпив кофе за возвращение.

Потом Дым стал разбирать вещи и достал свой дневник-скетчбук. Мы тут же занитересованно подтянулись посмотреть новые рисунки. Дым восхитительно передает всякую анатомию. Один рисунок был особенно хорош - двое на смятых простынях, держат друг друга в объятьях, видны склоненные друг к другу макушки, светлая и темная. И вместо подписи - знак инь-ян.

- Я полистаю? - спросила я.
- Конечно, - Дым передал мне дневник.
Я перелистнула на старые записи - те, что были сделаны месяц назад, среди них - мое сбивчивое письмо-пожелание, аккуратные каллиграфические закорючки Ксавье, рисунки Кори и Роуг. Теперь они были дополнены фотографиями.
После - множество цитат из его летних книг. И короткий список под флаером из какого-то музея,видимо, план на осень:
"... 5. начать снова принимать лекарства. 6. Прочитать Майринка. 7. Не возвращаться к Ксавье"

Черт, это все еще больно. Наверное, именно поэтому не стоит читать чужие дневники, мысли и планы. Даже если тебе разрешают это делать.
- У нас есть план? - лениво осведомилась Мари, падая на кровать.
- Мне надо купить одну книгу, и неплохо было бы достать пару вещей для поездки, - Дым походил вокруг, раздумывая, не присоединиться ли к ней, а потом аккуратно присел на край.
- Тогда вперед - шопиться! - Жизнерадостно воскликнула Мари и вскочила.

И мы пошли вперед - шопиться.
Собственно, на маршруте были наши любимые магазинчики в подворотнях. В одном из них мы отоварились сразу все - и тут же переоделись. Мари досталась длинная хипстерская штука с принтом в виде кристалла, я ухватила давно присмотренную майку с этническим узором. Дым надолго завис в примерочной с очередной длиннорукавной футболкой а ля долан.
- Ну клевая же, - уговаривала я, - и, зацени, рукава кончаются точно на линии шрамов.
- А вот это довод, - согласился Дым, - слушай, глянь там на ярлычке, что за материал?
Я не могла удержаться от того, чтобы кроме ярлычка пробежаться пальцами по его боку, огладить жесткие мышцы пресса и провести рукой по линии бедер.
- Лекси, - с терпеливой улыбкой сказал Дым.
- Стопроцентная вискоза. Напомни мне, что есть вискоза?
- Это очень хорошая ткань, - торопливо заверила меня продавщица снаружи, - в основе - натуральные материалы. Хлопок там, или дерево.
- Кхм, - сказал Дым, - аргументный аргумент.

Дальше мы пошли в "Ауру", потому что мы только и делаем, что ходим в "Ауру", когда шопимся.
- Оу, - вдруг сказал Дым, отрываясь от нас, - вот это встреча.
И погнался за каким-то высоким парнем, мгновенно скрывшись за стеллажами "Котона".

Когда мы с Мари вырулили следом, эти двое уже орали и обнимались посреди магазина.
- Это Сырожа, - представил Дым, - а это мои подруги.
- Фига ты сти-и-ильная, - заорал Сырожа при виде Мари, - фига-а, научи меня так же одеваться!
- Так пошли с нами, ща мы тебя везде сводим, - предложила я.
- Ы-а-а, - с восторгом согласился он, - пошли!

В общем, так я познакомилась с человеком, который ходит в два раза быстрее меня, говорит в три раза быстрее меня, и думает, вероятно, в четыре раза быстрее меня. Мы вихрем понеслись по магазинам, примеряя все, что видели, фоткаясь на фоне манекенов, топоча на эскалаторе и выспрашивая друг у друга подробности жизни.
- Откуда ты такой взялся?
- Ты разговариваешь с без пяти минут солдатом израильской армии, детка, - гордо сказал он.
- Воу, как жизнь к тебе сурова, - посочувствовала я.
- Я гражданин Израиля, у нас обязательная армейка три года. Уезжаю через две недели.
- Черт, нет, мы же только познакомились! Не уезжай!
- Вы очень крутые! Я надеюсь, смогу куда-то выбраться с вами. И потом приеду, если на меня бомба не упадет.
- Мы будем тебя ждать, - заверила я, - эх, сегодня у нас времени до пяти, потом мы встречаем друга с вокзала.
- Какое совпадение, у меня тоже, я потом иду встречаться с чуваками.

Из "Ауры" мы пошли в очередные подворотные магазины, которые привели в дикий восторг Сырожу.
- Какое все богемное! Какое все прямо вау!
Мы затормозились на светофоре, перехватывая друг у друга бутылку гранатовой газировки и пошловатые шуточки.
- Слушай, ты пан? - очень невинный вопрос, если хочешь уточнить, втемный ли человек. На вопрос: "ты гей?" можно и в лицо схлопотать, а про пана почему-то выходит очень отвлеченно, мол, так, из чистого поржать спросила.
- Не, я асекс, - невозмутимо бросил он, - но ты прелесть, если что.

Наше время абсолютно внезапно закончилось в книжном. Мы торопливо попрощались, обменялись последними объятьями, телефонами и контактами, и я погнала людей на автобус - поезд Ксавье прибывал через двадцать минут, и мы неиллюзорно рисковали застрять в центре.
- Черт, мы что, сейчас едем на вокзал? - вдруг решил уточнить Дым.
- Ну как бы да, - ответила я.
- Я не знаю, хочу ли я его видеть. Я не знаю, о чем с ним говорить. Нам не стоит, мне кажется...
- Ну, уже явно поздняк, - парировала я, - к тому же, твои вещи все еще в Башне.
- Зачем он приезжает? У него здесь какие-то дела?
- Честно говоря, только затем, чтобы увидеть тебя.
- Ты опять преувеличиваешь, - с сожалением сказал он и отвернулся.
Он все еще может убить меня парой фраз. Как мне говорить с ним об искренности и о собственном видении, когда я была вынуждена стать ретранслятором Ксавье на долбаных два месяца?
- Пожалуйста, - попросила я, - останься еще хотя бы на час.
- Ты знаешь, что я хочу остаться, Лекси. Ты знаешь, как сильно я хочу.

И мы поехали на вокзал. И снова стояли на платформе абсолютно без понимания того, в каком он вагоне. И в итоге первым его увидела Мари.
- Ксавье!
Невероятных размеров алый чемодан. Отросшие еще сильнее волосы в распадающемся пучке. Радужный питерский значок "Love is love". Привычная полосатая долановская футболка. И его улыбка.
- О, детка! - он бросил чемодан и обнял ее.
Я прислонилась к плечу Дыма и сделала мягкий полушаг назад. Это движение, впрочем, не укрылось от Ксавье.
- О, Лекси! - он буквально подтащил меня к себе, обнимая.
- М-м, привет... - скрестив руки поверх спины Дыма, он продолжал смотреть на меня. Хрен ли ты пялишься?! Хочешь, чтобы я за четыре секунды вложила в твою голову все произошедшее в этом месяце? Или чтоб я тебе лицом гамму эмоций изобразила?
Я продолжала крайне безмятежно улыбаться. Ксавье вздохнул и расцепил руки. Дым подхватил одну лямку его чемодана.

Снова по тому же маршруту - автобус, светофор, Башня. Возле Башни - маленький фермерский магазин, куда я намереваюсь заскочить за молоком.
- О, ты же возьмешь творожного сыра с зеленью? - умоляюще складывает руки на груди Ксавье, - а я тогда за хлебом. О, Богемия!
И уносится.

Потом он ловит меня на лестнице.
- Лекс, можно задать воп... а впрочем, неважно.
- Что ты хотел спросить? - я оборачиваюсь. У него поникший вид.
- Да нет, я передумал.
- Ксавье, ты задашь свой чертов вопрос или мне узнать напрямую?
- Правда, не стоит. Я потом спрошу.
Ну, как хочешь.

В Башне я снова отправилась варить кофе. Ксавье начал резать бутерброды, Мари - их поглощать, а Дым со словами: "ну вот, ты опять на кухне! Тебе же тут скучно одной!" начал наворачивать круги по кухне. На звук пришел Ксавье, за ним - Мари, и вот уже все толпились на кухне и выжидающе смотрели на меня.
- Я смотрю, вы соскучились, да? - с улыбкой спросила я.
- Да не, кофе просто охота, - соврал Ксавье и тоже улыбнулся.

Итак, мы снова выпили кофе и Дым позвал меня танцевать в центр комнаты. Ксавье и Мари лениво развалились на кровати.
- Ксавье, хрен ли ты лежишь в такой развратной позе? - спросила Мари, аккуратно занимавшая край огромной кровати, - так и тянет полапать.
- Ну так полапай, - невозмутимо предложил Ксавье.
- Да ну, - сказала Мари, - ты больно доступно выглядишь.
- О, в этом вся и фишка, - глубокомысленно изрек он.

И все же пришла пора Дыму уезжать. Он уже успел дважды поругаться с родными по телефону и собрал по Башне свои вещи. Его зонт - фактически символ пребывания в Башне - вновь висел на вешалке. Как он туда трансгрессирует - большая загадка. Это не зонт на самом деле, это, блин, повод. Когда мальчики ссорятся, вскоре непременно начинается дождь, и Дым такой - о, я забыл у тебя зонт, надо бы нам встретиться, чтобы ты мне его передал. И все всё понимают, но таких встреч только на моей памяти было три или четыре.

Мы проводили Дыма, проводили Мари, которая сослалась на усталость, и побрели обратно в Башню. Мне не хотелось никуда ехать. Мне хотелось лежать. По пути я выцепила себе радужный значок Ксавье, и теперь ходила с ним гордая.
В Башне он принялся разбирать вещи и рассказывать мне о событиях месяца - о том, как он ездил к Альянсу, и как познакомился с Гилье, и как родственники пытались припахать его к домашним делам, и как он познакомился с отцом, и как он сбежал в Москву, а потом в Ярославль.
Из-под залежей одежды появилась черная папка.
- Вот, украл у Дыма идею, - признался он, - тут всякие заметки, планы и все такое. Я хотел тебе показать пару классных испанских книжек, и вот еще, тут конспект лекции Альянса... В общем, на, смотри, что хочешь.

И я приняла второй дневник за день, с твердой уверенностью, что делаю это зря.
Несколько набросков - девочка, старик, молодой греческий бог - длинный список испанских матерных выражений, большой опросник про счастье, помнится, кое-то он и у меня спрашивал. Что-то викканское, цитаты из его летних книг, рунические рисунки, попытки рисовать круг жизни.
О, длинный разграфленный план на осень. Среди пунктов - мелким, малоразборчивым почерком: "генетич. изм.", "заморозка", "Иштар", "круг жизни".
- О-ой, - подорвался Ксавье, выхватывая папку у меня из рук, - там, кажется, столько всякой ерунды! Мне даже неловко... Эм-м, хм. Ну, как у тебя прошел месяц?

Лучше бы он был маньяком.
Наш водитель, который должен был отвезти нас на Кубу.

Погода с самого начала дня была не айс. Первый дождь начался около одиннадцати, и дальше зарядило с перерывами. Мы понадеялись, что на базе будет теплое или хотя бы сухое помещение, как было заявлено в анонсе. Чтобы там можно было потусить, потупить и покемарить. Палатки-то у нас на всех все равно не было. Так что мы взяли пледы, спальник и еду и двинули.
Водитель перехватил нас в центре и повез за город. Дождь зарядил, едва мы свернули с трассы на проселочную дорогу.

- Чистый "Том на ферме", - сказала Ольга, обозревая ландшафт. В пелене дождя мимо проплывали коровники, склады и мокрые тюки сена на перепаханных полях.
Ну, последние полгода наша жизнь и так идет по Долану.

Про Кубу
Дождь плавно перешел в ливень.
- Блин, я вот вообще фиг знает, туда ли мы едем, - вдруг сказал водитель.
- Может, остановимся и переждем дождь? - предположила я.
- Да ну, - отмахнулся он и вдарил по газам.
Удивительно, что мы не попали в аварию. Впрочем, посреди этих полей врезаться было решительно некуда.
Дождь прекратился, но облака и не думали расходиться.
Водитель остановился возле указателя к базе.
- Все, - сказал он, - приехали. Вам в ту сторону примерно три километра.
- Эй, - возмутилась я, - уговор был, что вы довезете прямо на базу!
- Тогда еще двести рублей, - нагло потребовал он.
- Твою ж...
- Лекс, мы скинемся, заплати ему и поедем, - сказала Мари, которая обычно евреится сильнее прочих. Это меня настолько удивило, что я молча кивнула, и мы поехали дальше. В целом она была права, конечно - шарашить три километра по влажной грязи мне совершенно не улыбалось. Но было дофига как обидно. Форменное вымогательство.
- Ну вот теперь точно приехали, - сказал водитель три километра спустя, - вам вниз по лестнице.

Основная сцена располагалась в долине. База позиционировала себя как горнолыжный курорт, и тут повсюду были крутые спуски с подъемниками для катающихся. Пейзажи были совершенно канадскими - с холмами, туманами и небольшими деревянными домиками с широкими террасами.

У самого спуска в просторном багажнике машины сидели две девушки, которые отоварили нас входными браслетами. Проходки на всех заказывала я, и они были пофамильными.
- А это че, ваши настоящие фамилии, - удивился Лин, осторожно начиная спускаться по мокрой лестнице, - фига вы даете.
- Уж кто бы говорил, Лейман, - поддела я.

Палаточный лагерь полнился людьми и кострами. Несколько девушек в футбольной форме проводили тренировку. Доносились приглушенные поздравления с днем рождения. Мы заняли стратегически важное место на веранде, где вообще-то тусовались орги, но нас милостиво пустили посидеть. Как позже выяснилось, место оказалось крайне удачным.

Но пока ничего не происходило. Бродил туда-сюда манерный фотограф, сетуя на тучи и общую непогоду. Красивый паренек за баром обнимался с шашлычником, улыбался нам и тестировал водяной пистолет (впоследствии я узнАю, что он един в двух лицах - это и бармен, и Дива, котор_ым я восхищалась на прошлой вечеринке, вот это удивление).

Мы от нечего делать засели играть в карты. Вскоре к нам присоединилась девушка с синими волосами, жестяной банкой пива и татуировками на фалангах пальцев. Ее я тоже видела когда-то прежде.

Мимо прошел диджей, вид которого каждый раз рождает во мне когнитивный диссонанс. Чаще всего на вечеринках его видят обнаженным, в наморднике с шипами, поэтому всякое его появление в цивильной одежде заставляет меня смущаться и глупо хихикать. В этот раз я к тому же ела бутерброд с колбасой, поэтому моя попытка игриво уточнить: "мы вам не помешаем?" вышла несколько... смазанной.
- Не помешаете, конечно, - бросил он на ходу, и тут же запряг кого-то помогать двигать столы.

К девяти вечера приехал основной народ, и тут стало понятно, что у нас сегодня вечеринка лесбийского прайда. Парни либо тусовались по палаткам, либо не приехали вообще. Эй, я на эти вечеринки хожу ради потанцевать и поглазеть на богемных мальчиков, не лишайте меня половины удовольствия!

К ночи дождь прекратился. В долину немедленно спустился густой туман. Вышла почти полная луна. Веселье начиналось.
- Не хочется говорить, что сегодняшняя ночь будет мокрой, - провозгласила в микрофон одна из ведущих, - давайте решим, что она будет вла-ажной!
Народ поддержал ее криками одобрения.

Вскоре выяснилось одно существенное отличие: на городские вечеринки ходит богема - ради того, чтобы выгулять красивые шмоточки, нежно целоваться под диско-шаром, смотреть на стрип-пластику и вежливо употребить пару коктейлей. Сегодняшний контингент прибыл угорать, пить и щемиться по палаткам.

Уже через полчаса к нам буховато подтанцевал какой-то чувак. На безрыбье выбирать не приходилось, и мы милостиво разрешили ему танцевать рядом с нами. Правда, он вскорости попытался приобнять Мари, а потом и вовсе повиснуть на ней, что было пресечено. Поняв, что с нами весело ему не будет, парень полез на импровизированную сцену - стол на террасе - и стал танцевать там, постепенно раздеваясь.
- Ну, ничего так, - прокомментировала Ольга. - Щупабельно. Может, и зря погнали.

Мужика все же согнали, чтобы выпустить первого певца, призера каких-то там "Голосов". Певец был невероятно модненький и так лажал, что мы были вынуждены уйти подальше и там хорошенько проржаться. Вытирая слезы, спотыкаясь и поддерживая друг друга, мы вернулись на условный танцпол - вытоптанную площадку возле сцены. Певца сменила новая группа людей, желавшая избавиться от одежд. Среди них выделялся красивый парнишка в черном, с клевой задницей. Мы с Ольгой специально пошли к бару в задней части террасы, чтобы поглазеть на него с нужной стороны.

Там, пока мы пили чай и удовлетворяли тягу к гедонизму, к нам присоединился красивый мужчина в красной рубашке. С минуту понаблюдав за тем, как парни извиваются в свете прожекторов, он изрек.
- Это все, конечно, здорово, но не отменяет того факта, что они все пидоры и танцуют по-пидорски.
И тут же ушел, оставив нас осмысливать этот факт.

Основная проблема вечера (для меня) была в девочках. Приметишь, бывало, какого-нибудь симпатичного парня, подтанцовываешь поближе, чтобы разглядеть - ан нет, это опять девушка.
В конце концов, я нашла слабое утешение в танце с уже знакомым мне Лешей-всеобщим-любимчиком. Леша-всеобщий-любимчик был на каждой вечеринке, охотно танцевал со всеми и расточал комплименты. Сегодня он к тому же был не слишком убухан, одет в белую рубашку и пах одеколоном.
- Ужас, - стонал Леша, врезаясь мне в поясницу пряжкой ремня, - ни одного красивого мужика в округе. Кошма-ар, - и сползал вниз, аккуратно придерживая меня за талию.
- Как жить, - согласно вздыхала я, запрокидывая голову ему на плечо и покачивая бедрами, - ну, вон диджей красавчик.
Диджей как раз успел избавиться от одежды и поражал взоры рельефами бицепсов.
- И то хлеб, - признавал Леша.
Затем он наступил мне на ногу и извинился.

Чуть позже он активно болел за меня в конкурсе на звания "Мистер" и "Миссис" вечеринки. Короче, в этом году титул пидОрской вечеринки "Миссис Фри Лав Дарк Куба" взяла "замужняя натуралка", как изволила пошутить Мари (эй, я все еще определяю себя как двоечку по Кинси!). У меня теперь есть бейсболка с соответствующей надписью. Уже представляю, как Ксавье будет ныть, выпрашивая ее у меня ради пофоткаться.

К двум часам ночи ноги отказали меня держать. Мари, при попытке увести ее с танцпола, возопила "я здесь, чтобы танцевать до рассвета!" Так что на поиски отдыха я отправилась одна. К счастью, на веранде кто-то сдвинул три скамейки, и я радостно плюхнулась на них, завернувшись в спальник. Дремать калачиком, созерцая задницу диджея и передницы танцующих оказалось очень даже неплохо. Сначала пришел Лин и попросил запасные носки, потом пришла Ольга, посетовала на мокрые кеды, я отдала ей свои босоножки, и она радостно пошли танцевать дальше. Примерно через час мою сладкую дремоту прервала хорошенькая блондинка в толстовке и джинсах.
- С тобой все в порядке? - с ласковым участием спросила она, нависая надо мной.
- Все зашибись, - подтвердила я, с мурлыканьем потягиваясь в спальнике.
- Хм, - с сомнением сказала она, и через пять минут притащила мне дымящуюся чашку кофе и бутерброд с сыром.
- Спасибо тебе, добрая душа, - искренне поблагодарила я, - да хранит тебя богиня!
Девушка весело улыбнулась. Может, она хотела продолжить знакомство, но тут на веранду толпой ввалились мои подруги, и она куда-то затерялась. Я поделилась кофе с Лином.
- Пошли опять танцевать? - позвали они.
- Через пятнадцать минут зайдите, - предложила я, - я кофе допью и проснусь.
- К тебе, может, сейчас мужик придет, он уже к нам приходил. Будет байки травить. Вот, - посетовали они.
- Ну спасибо, - сказала я, - и как я от него без обуви уйду?
- Хрен знает, - сказали мои добрые подруги. - До скорого.
И тут же действительно пришел мужик. Он позиционировал себя как женщину, феминиста и мастера-парикмахера. Все это было бы чудесно, если бы он не курил мне в лицо и не был бух в степени: "я буду долго гнать".
Меня спас то ли улыбчивый бармен-Дива, к которому мужик ушел говорить комплименты, то ли диджей, резко усиливший громкость микса, то ли вернувшаяся Ольга, которая принесла мне-таки мою обувь.

Мы дотанцевали до рассвета, последние полчаса - в составе десяти человек, под грохочущую "Нирвану", на мокрых досках террасы. Двое парней в центре затеяли сложное танго, и это было одно из прекрасных впечатлений утра. К нам возвратился приободрившийся фотограф и стал снимать всех подряд. В общем, градус веселья особо не снижался.

Ближе к пяти часам утра Мари перестала танцевать и сказала: "время для йоги".
- Извращенки! - Заорала я вслед ей и Ольге. Но они были непреклонны.
Девушки скромно раскинули на травке коврик и принялись йожиться. За что тут же поплатились, ибо поучать их вышли двое престарелых сельских пидоров. Я не преминула явиться на разборки.
- Ну кто так гнется, - возмущался один из них, поцивильней.
- Ну кто так знакомится, - поддержала я, появляясь за их спинами.
- Так, ты тоже лесбиянка? - с наездом спросили меня.
- Естественно, - заявила я, вставая между девочками и обнимая их за плечи.
- Как вы сексом занимаетесь?
- О, у меня есть огромный лиловый елдак на присоске, если хочешь познакомиться с ним поближе, снимай штаны. Еще вопросы?
- Мне не нравится твоя челка, - сказал второй, побыдловатее.
- Мне не нравишься ты целиком, - парировала я.
- Вот в восьмидесятом году, - наставительно начал он.
- В восьмидесятом году я еще не родилась, а ты уже был старый, - огрызнулась я.
- Ну то за молодежь пошла, - расстроился он, - пойдем, солнышко, нас здесь обижают.
- А сфоткаться с вами можно? - с надеждой спросил второй.
- Можно, конечно. Будешь фапать на мой светлый образ, души себя второй рукой, - и я лучезарно улыбнулась в объектив.

- Ты чего такая агрессивная? - чуть позже спросила Мари, когда мы медленно карабкались по невероятно скользкой лестнице наверх.
- Они тебя расстроили. Я убью нафиг любого, кто тебя будет расстраивать.
- Начни с Ксавье.
- Обязательно. Завтра и примусь, список скинь целиком. Может, получиться кого-то грохать парами, возни меньше.

В общем, к половине шестого утра мы покинули вечеринку и выбрались на проселочную дорогу.
Собственно, у нас не было никакого особенного плана по возвращению домой. Заказывать недоманьяка второй раз не хотелось, на такси мы жлобились, автобусы ходили только от села километрах в семи отсюда. Я слабо надеялась стопнуть кого-то прямо на стоянке Кубы и попросить подкинуть до трассы либо до города, но в такую рань никому туда не было надо. То есть, в машинах на стоянке, конечно, царило некое оживление, но исключительно эротического характера, так что мы решили не мешать людям встречать рассвет в прекрасном месте.

Медленно вставало солнце. В бороздах полей голубела вода. Тут и там были живописно разбросаны тюки сена.
- Красота какая, - сказала Ольга, - давайте просто идти, и идти, и идти...
И мы пошли. И шли, и шли, и шли, и слушали музыку, и болтали, и смотрели на рассвет.
- У меня нога болит, - сказал Лин примерно четыре километра спустя, - давайте придумаем другой план.
- Чтобы выбраться из любой глухомани, - авторитетно сказала я, - надо сделать так. И, сложив руки рупором, провозгласила: "Путин - вор! Навальный - наш кандидат!"
Над нами пролетела ворона, громко крякая звуком полицейского уазика вместо карканья.
- Полетела докладывать, - сказал Лин.

Через три минуты из-за поворота показалась раздолбанная газелька.
- Ты ж смотри, работает, - возрадовалась я и выставила руку с большим пальцем. То же сделали и остальные.

Газелька остановилась перед нами.
- До города подкинете? - любезно спросила я водителя.
- Ха, до города! До села можем, а там автостанция.
- Спасибо!

Водитель охотно принял на борт четырех странно одетых девушек, невесть зачем шатающихся по полям в шесть утра. Газелька везла со смены работников коровника - суровых мужиков в сапогах и спецовках.
- Ну чистый "Том на ферме", - в который раз эмоционально подивилась Ольга.

Водитель довез нас до автостанции, как ни странно, не задав ни единого вопроса. Следующий час мы провели в блаженной болтовне, поглаживании местных котеек и обсуждении красот сельской местности. Периодически над нами продолжала уазиком крякать ворона. Потом приехал автобус, и мы поехали домой.

- А давайте сопрем из Башни радужный флаг и будем им на Кубе укрываться от дождя?
- Зачем, Машечка? Чтобы нас случайно не приняли за гетеро? Они все про нас знают, Машечка. У нас на ёблах написано, что мы "тре тре этеро".
- Ну, предположим, нет.
- Окей, предположим, нет. Но радужный флаг не спасет нас от гребаного дождя. Лично я беру развратный хипповский топик как символ надежды, а кроме него - футболку с надписью "Братство мутантов", сапоги и спальник. Чтоб наверняка.
- Наш завтрашний водитель будет в шоке.
- Я все еще думаю, что он маньяк, хочет отвезти нас в лес и... чего-то. Так что я бы еще взяла ножик, удавку и баллончик. И ошейник. Знаешь, когда на втором курсе в нашем районе был маньяк, специализирующийся на блондинках, девочки начали носить ошейники? Ну, типа, будет душить - и тут ему обана, облом. Потом его арестовали, конечно. А народ в ошейниках до третьего курса ходил. В том числе мальчики.
- Ты намекаешь, что нужно спереть ошейник Ксавье? Он же расстроится!
- Так ему и надо. Мог бы с нами поехать.

Как всегда, не стоит возлагать больших надежд на какое-то определенное число.
Коварный Ксавье с невинным видом предположил что-то вроде: "возможно, я совершенно случайно буду в городе в этот день".
Ну да, совершенно случайно. На вокзале. В середине дня. Бывают же такие совпадения.

А меня посреди всего этого бедлама выдергивают на съемки. И я рискую пропустить впечатляющее зрелище или грандиозный скандал. Собственно, у меня ужасно чешутся руки набить Ксавье морду при встрече. Но я его слишком сильно люблю. Интересно посмотреть, что с выдержкой и любовью у Дыма.

- Дорогая, ну в этом вопросе я всегда к твоим услугам, - комментирует Ксавье, - ты можешь убить меня, если тебе так хочется. Но не подходи ближе, чем на метр. Это условие.
- Я буду убивать тебя медленно и на расстоянии, - грожу я, щелкая пальцами, - кстати говоря, я неплохо стреляю из арбалета. А там напротив вокзала такая прелестная заброшка, с нее восхитительный обзор. И у них, вот досада, огромная дыра в заборе! Совершенно не охраняемая...
- Вот хрен ли вы все такие талантливые, - морщится Ксавье, - Мари отлично ладит с огнестрелом, Дым силен в рукопашке, ты стреляешь... ну а я... сигареты вот умею стрелять.
- И профессионально стрелять глазами, когда тебе что-то нужно, - смеюсь я, - Голдэн Бой. Какого хрена я так люблю тебя?
- Любовь зла, - констатирует Ксавье.

Томный вечер ничего не предвещал. Ольга торопливо черкала на листе, глубоко зависая и кусая губы. Мари пришивала к юбке молнию. Я возилась с креплениями рюкзака. Играла на повторе бесконечная Lullaby for a Sadist.
И тут мне в голову, очевидно, затуманенную обезболивающим, пришла мысль: если Ксавье может пробивать изоляцию Дыма, могу ли я?
- А давайте вызвоним Дыма, - громко предложила я.
На меня уставились с удивлением.
- Ну давайте, - сказала Ольга, которой лучше всего удавалось слегка любопытствующее безразличие.
Мари зарылась лицом в подтянутые к груди колени, завесилась волосами и принялась наблюдать, как из укрытия.

Слишком сбивчиво
Один гудок. Второй гудок. Третий гудок. Четвертый гудок. Пятый гудок. Ше...

- Что случилось?
- О, Боже, я что, слышу твой голос? В смысле, это было ожидаемо, но все равно неожиданно. Черт, о, боже, нет, ничего не случилось, просто звоню сказать, что люблю тебя и не могу дождаться, когда тебя увижу. Так скучать по тебе и не слышать твоего голоса, и вот слышать теперь, это как, и в общем, как ты там, ты жив, ты в порядке, или, о, не стоит спрашивать, что, в общем, конечно...

Тут я поняла, что глаза у меня судорожно зажмурены, и решила их все же открыть. Мари и Ольга смотрели на меня с одинаковым недоумением.
- М-м-мэ-э, - проблеяла я, - на самом деле, просто хотела сказать, что мы любим тебя, мы то есть я, и Оля, и Мари...
- Я - нет, - ехидно сказала Мари.
- А, Мари - нет. Но у нее на заставке компа тво...
- Ар-р-р! - тут же отреагировала она.
- Собственно, передаю трубку, - протараторила я и сунула ей телефон.
Мари была куда более немногословной.
- А что ты там?.. О, хмм, ух ты. А эти... а, ну да, и вот. А, ага. Да, и тебе. Да, и тебя. Передаю Ольге.
- Ты, - прямо спросила Ольга, - с нами. На Кубу. В субботу. Да?
В трубке неразборчиво и виновато пробурчали.
- Да, - аккуратно надавила Ольга, - прямо-таки в субботу. Прямо веселиться. Прямо с нами. Ну?.. В общем, он постарается вырваться раньше, чем предполагал, - уже для всех сказала она и передала мне трубку с сочувственной улыбкой.
- Как ты? - снова завопила я и осеклась, - черт, если я еще раз спрошу, как ты, я застрелю себя сама.
- Я никак, - тепло откликнулся Дым, - не стоит, все в порядке.
И тут же засыпал меня вопросами: как твой дом? Как твое тело? Как твои розы? Как погода? Вы купаетесь? Где ты бываешь? Как там Башня?
Я качалась на волнах его голоса и, возможно, даже что-то отвечала.
Прошло пять минут и четырнадцать секунд. Сигнал все еще не глушился.
- Скоро увидимся, Сердечко. Я люблю тебя.
В трубке помолчали. Я снова мысленно выстрелила себе в висок.
- Уже очень скоро.

Мне снится сон, в котором в недалеком будущем начали практиковать так называемые "одноминутные задержания". Выцепляют из толпы любого, кто чем-то не понравился, и проводят одноминутное задержание с целью написания объяснительной. По любому, в общем-то, поводу. Фишка в том, что далее объяснительная начинает гулять по кабинетам, и одноминутное задержание растягивается на три-четыре часа.
- Ага, конечно, знаю я, что там происходит, - возмущается Ксавье, - они нас чипируют.
Мы висим под мостом, уцепившись за металлические прутья, протянутые между опорами. Я, Ксавье, Дым и Мари. Мне удобнее всех, я уцепилась за стальные тросы руками и ногами, и в этой обезьяньей позе у меня не затекают конечности. Мари шипит сквозь зубы и пытается подтянуться, Дым поддерживает ее, фактически цепляясь за ограждения одной рукой и одной ногой. Периодически он бросает на меня встревоженные взгляды. Ксавье ухитряется еще и разглагольствовать - шум воды заглушает наш разговор. Я привычно приняла на себя роль старшей и слежу за полицейскими в серой форме - их сапоги видны сквозь несколько рядом решеток, мелькают туда-сюда, меряют мост шагами. Это надолго, а вода внизу холодная и негостеприимная.
- Это очередная теория заговора, - говорю я, просто чтобы поддержать разговор, - давайте двигать в сторону берега.
- Какого? - вежливо уточняет Дым. Мы спустились под мост примерно на его середине.
- Вон того, - машу я в сторону Мари, зная, что она выдохнется быстрее.
Мы медленно ползем, перебирая руками по прутьям. Сгущаются сумерки.

Меня будит смс-ка от Дыма. Еженедельное счастье, но как всегда случайное.
"Ты спрашивала, как я. Не хорошо и не плохо, просто никак. Много времени, чтобы думать. Размышляю над тем, что каждый из вас дал мне. Как ты?"
"Много сплю, мечтаю о море"
Следующее послание приходит за завтраком.
"Не могу представить его. Но если ты будешь создавать магию снова, то я полагаюсь на тебя"
"Мы будем", - наклацываю я под столом.
Сильнее всего я боюсь, что он вернется другим. Равнодушным, безэмоциональным. Что я перестану чувствовать его, что его тело и разум перестанут откликаться. Мне страшно.
"Каждая весточка от тебя...", - начинаю я.
- Ты завтракаешь с семьей, убери телефон, - возмущается мама.
"становится алмазом в оправе моей памяти", - торопливо дописываю я и сую телефон в карман.
"Все еще будет", - вибрирует последняя смс-ка.
Сказать ему, что эту же фразу транслировал Ксавье, когда уезжал?
Не говорю. Под пристальным взглядом семьи криво намазываю маслом хлеб.

Сегодня поехали с Мари по магазинам - искать ей еще один купальник, а мне - самый радужный из всех толерантных надувных матрасов. Потому что радужного единорога мы в итоге не купили, что облом есть.
Приехали в гипер, а нам там говорят - окститесь, сезон отпусков уже закрыт (конец июля!), круги и нарукавники мы уже не продаем, теперь у нас сезон горящего сентября, поэтому купите вашим детям пеналы и карандаши. А нафига нашим детям карандаши, у нас этими карандашами вся Башня завалена, у нас натурщиков нынче недобор.
Ну и едем короче с Машей грустные обратно, без матраса и купальника, зато с двадцатью метрами пищевой пленки, пульверизатором для цветов и двумя шоколадками.

- Ну, меньше вещей придется на море переть, - рассуждает Мари.
- Э, погоди, - говорю я, - у меня хренова гора реквизита для осуществления разнообразнейших пакостей. А то тут кто-то с именем на Кса- и окончанием на -вье жаловался, что ему грустно, так вот я собираюсь всех веселить. Сначала пойдем по стандартной программе - зубная паста на дверных ручках, ведра с водой над дверью, засовывание презервативов в карманы всех подвернувшихся вещей в комнате мальчиков...
- А что ты будешь делать, если обнаружишь во всех вещах уже расфасованную коллекцию гандонов? - невинно интересуется Мари.
- Буду узнавать, кто из них сексуальный маньяк с большими... амбициями.
- Ставлю на Ксавье.
- А я тогда ставлю на Дыма.
- Забились.

Когда я под покровом ночи с ручкой и тетрадкой в руках в очередной раз грубо вмешивалась в ткань мироздания, прилетела большая коричневая бабочка и села на мое правое веко. Я не поняла, это она так одобряет или же выражает посыл: "заткнись и спи?"

Актерам, которые играют в массовке в моей жизни, периодически не доплачивают. Взять хотя бы тетечек в страховой. Они, похоже, не получили за прошлые актерские работы не копейки, и теперь бастуют.
Я собралась в страховую по вполне уважительной причине - я уже полтора года не меняла полис после смены фамилии. Сначала я ехидно шутила на тему, что вот, мол, разведемся, обратно менять не придется, а потом пошлины на развод задрали. И короче живу я как дурак с новой фамилией и старым полисом. А тут нам на море, а таки мало ли что там может произойти, надо быть во всеоружии.

И вот я прихожу. На ресепшене никого нет Добираюсь до кабинета, где кучкуются какие-то тетечки, говорю, мне б это, полис поменять. Они такие: "щас мы вам кого-нибудь пришлем".
Наконец, выходит одна тетечка, забирает у меня полис, садится к компьютеру и начинает задумчиво, одним пальцем, вбивать новые данные в базу.
- А вот у меня свидетельство есть о смене фамилии, - обозначаю я.
- Да ну, - равнодушно махает рукой тетенька, - я ж вас вижу.
Действительно.
Тут она подбирается.
- Так, а у вас что, нет прописки?!
- В этом городе - нет, - признаю я.
- Ну как же так, - сокрушается она, - у вас же будут проблемы в больнице!
Я тут же чувствую себя нелегалом. Просто я в обычной человеческой больнице не была уже года четыре. В основном я ошиваюсь по частным лабораториям, где либо плачУ я, либо платят мне.
- Сейчас я позову кого-нибудь, кто разберется, как вас лучше оформить, - обнадеживает меня тетечка и идет звать вторую тетечку. Приходит вторая.
- Да поставь тут просто прочерк, а тут просто дату. Какая разница? - беспечно предлагает вторая, - ну или погоди, я позову Марину.
Выходит третья тетечка, помоложе.
- А чего-о вы тут стоите? - лениво интересуется она. Подходит и облапывает вторую тетечку пониже спины, пялится в экран и заявляет, - ну и тоска, пойдемте скорее домой.
И удаляется. Первая тетечка что-то вбивает в базу и отдает мне временное свидетельство со словами: "ну вот как-то так".
Так и живем.